Макс Фрай. "Властелин Морморы" - цитаты

А теперь - цитаты

―Неужели у людей бывают такие вот раскосые глаза, светлые, как пасмурное небо?

―Странная идея, но хорошая, даже немного жаль, что не я сам распустил эту сплетню.

―Сидеть в кабинете и отдавать приказы — это был для меня новый, совершенно фантастический опыт. Никогда бы не подумал, что способен с этим справиться, но человеку вообще свойственно недооценивать свои возможности. Даже мне.

―А некоторые привычные вещи постепенно начинают казаться не просто неизменными, но даже необходимыми для выживания. Земля — твердая, небо — сверху, Джуффин — в своем кабинете. Ну или где-то поблизости, в «Обжоре Бунбе», например, обедает, скоро вернется.

―Ну и старые приятели были совершенно счастливы видеть, что время меня не пощадило. Чужая слабость, подлинная или мнимая, часто поднимает людям настроение, как будто она — свидетельство их собственной силы, словно можно будет в последний момент сказать смерти: «А такой-то выглядит старше, чем я, хоть и считается великим колдуном!» — и смерть уйдет пристыженная.

―Теоретически следовало бы сдвинуть брови и преисполниться серьезности, но я только что не плясал от радости. Вместо казенной скукотищи мне предстояла роскошная охота, и это было щедрым подарком судьбы.

―Люди, способные глумиться над собственными неприятностями — и ведь кажется довольно серьезными неприятностями! — дорогого стоят. Верный признак.

―Я, мягко говоря, нечасто испытываю желание купить кому-нибудь пирожное, да еще и сказку рассказать, чтобы не так страшно жить было. Но это был тот самый случай.

―Что-что, а чувство стиля у него всегда было.

―Но вовремя заметил эту опасную тенденцию и взял ситуацию под контроль. Тщательно приуныл, умело встревожился.

―Страшна, как смерть, желанна, как жизнь, Темная Сторона прелести.

―Впрочем, у всех свои недостатки, и я даже рад, что у Лонли-Локли имеется такая слабость. Рано ему еще быть совершенством. Всему свое время.

―Уверенность в себе в сочетании с неуверенностью во всем остальном — краеугольный камень настоящего могущества.

―Все, что может быть сочтено добрым знаком, будет им сочтено — я сам изобрел это правило и до сих пор доволен им чрезвычайно.

―Знал без тени сомнения, что все как-нибудь само сложится надлежащим образом: начало положено, и это событие неминуемо повлечет за собой последующие, а я погляжу, что из этого выйдет. Интересно же.

―Но настроение он мне, конечно, сбивал. А восстановить нужное настроение — это вам не какая-нибудь Очевидная Магия. Дело серьезное и требует времени. Секунды полторы, никак не меньше.

―Я, кстати, не раз замечал любопытную закономерность: разрушительная магия, как правило, веселая и очень приятная работа. Чтобы успешно убивать, крушить, ломать, надо действовать быстро и азартно, на пределе своих возможностей — именно то, что я люблю больше всего. И, напротив, нет худшей тягомотины, чем созидание, упорядочивание или, скажем, очищение, вроде того, чем я занялся на Темной Стороне Гажина.

―Существует такая популярная теория: якобы из человека только тогда и выйдет толк, если он пострадает как следует. Великие Магистры самых разнообразных орденов во все века с удовольствием твердили эту чушь на разные голоса; думаю, исключительно для того, чтобы нещадно эксплуатировать своих юных послушников.

―Но некоторые мечты должны оставаться мечтами, я так считаю.

―Человеческое внимание — страшная силища, но мало кто умеет ею управлять.

―Есть одно железное правило, — начал я. — Колдовство всегда похоже на колдуна. Всякое магическое пространство обладает силой и слабостями своего создателя. Это, собственно, не только магии касается: если вы зайдете в дом, где живет неряха, сразу это поймете.

―Поэтому из простаков редко получаются по-настоящему могущественные чародеи. Строго говоря, вообще никогда, но некоторые личности с годами вдруг добирают глубины и сложности, и тогда все у них идет как по маслу.

―Потом я спросил себя: а в чем, собственно, главная слабость Лаздея? Ответ на поверхности. Как всякий по-настоящему злой человек, он болезненно нуждается в других людях. В одиночестве Лаздей быстро загнется. Он из тех бедняг, которые вынуждены постоянно оглядываться на других.

―А Лаздею постоянно нужны доказательства, что он круче всех. Ради этого он кого угодно с дерьмом смешать готов. Сломать, искалечить, сна лишить или хоть до слез довести — да все что угодно. Иного способа черпать силу и радость он не знает.

―Важно, что, поразмыслив об этом, я понял: нужно, чтобы жертвы Лаздея, которые невольно стали его сообщниками, на какое-то время о нем забыли. Все, разом. Известно, что самый простой и надежный способ отвлечь человека от его главного страха — напугать его еще больше.

―И почему как только человек становится совершенством, он тут же напрочь перестает разбираться в людях?! Лонли-Локли в этом смысле не исключение, я уж сколько таких умников перевидал.

―Я же выяснил, что, сплетая свою паутину на Темной Стороне, можно не только навязывать другим живым существам собственные мечты и кошмары — для таких глупостей, собственно, и магия-то не требуется! — но и создать новую, совсем иную реальность. Можно — вместо уже существующей, а можно — рядом, чуть в стороне, в качестве изящного дополнения к обитаемой Вселенной.

―Но бесконечные новые возможности играть с реальностью все еще кружат мне голову, как любовь и война мальчишке-подростку.