"Тот самый Мюнхгаузен" - текст

А теперь - текст

/* Охота. Такая охота... И что же вы выбрали? */

― Но это еще не все.
― Не все?
― Не все.

Мы выстояли и ударили с фланга. Я повел отряд драгун через трясину.
Но мой конь оступился и мы стали тонуть. Положение было отчаянным.
Нужно было выбирать одно из двух: погибнуть или как-то спастись.

Ну, что же Вы выбрали?
―Угадайте.

Я решил спастись. Но как? Ни веревки, ни шеста, ничего.
И тут меня осенило. Голова! Голова-то всегда под рукой, господа.
Я схватил себя рукой за волосы и рванул, что есть силы.
А рука-то у меня, слава богу, о-го, сильная, а голова, слава богу, мыслящая!
Одним словом я рванул...
И вытянул себя из болота.
Вместе с конем.

― Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?
― Обязательно. Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.
― Чушь! Невозможно. А где доказательства?
― Я жив? Вот так.

― Вот вы говорите, охота.
― Я говорю?
― Ну хорошо, не говорите. Думаете.
Год назад, в этих самых краях, представляете, встречаюсь с оленем.
Вскидываю ружье, оказывается - патронов нет.
Ничего нет, кроме вишни. Заряжаю ружье вишневой косточкой,
стреляю, попадаю оленю в лоб. Он убегает.
А этой весной, в этих самых краях, представьте себе,
встречаюсь с моим красавцем оленем,
на голове которого растет роскошное вишневое дерево.

― Как, вишневое дерево?
― Дерево? На голове оленя? Скажите лучше - вишневый сад!
― Если бы вырос сад, я бы сказал - сад.
А поскольку выросло дерево, зачем же мне врать?
Я всегда говорю только правду.
― Правду?
/* Смеются. Над кем смеются? И тут появляется он - весь в белом. В смысле - олень */

/* Пастор едет к барону. Пастор дергает за звонок */

Ой!
Конечно, дергать мы все умеем. Висит ручка, чего не дернуть?
Люди, вон, стараются, вешают.
Нет, а нам дела нет.
Каждый хочет свою силу показать.
Руки у них чешутся.
Возьми спокойно, тихонько потяни.
Нет! Дергать - так уж со всей силы.
В своем доме так дергать не будешь.
А в чужом доме - пожалуйста.
Все, что под руку попадется.
Новый крюк вбить или, скажем,
кольцо переменить - этого от них не добьешься.
А глупые надписи на стенах писать - это мы мастера, это мы умеем.
Ну вот теперь нормально. Можно звонить.

/* Пастор снова дергает за звонок. На этот раз оторвалось кольцо */

Ой!
Ну вот, другое дело.
Господин пастор, прошу вас.
Господин барон Вас давно ожидает.
Он с утра в кабинете работает.
Заперся и спрашивает:
"Томас, говорит, не приехал еще господин пастор?"
Я говорю: "Нет еще". Он говорит "Ну и слава богу". Очень Вас ждет.

― Послушай, а твой хозяин и есть тот самый Мюнхгаузен?
― Тот самый Мюнхгаузен.
― А это что, его охотничьи трофеи?

― Трофеи. Господин барон пошел как-то раз в лес на охоту. Медведь бросился на него. А поскольку господин барон был без ружья...
― Чего же он был без ружья?
― Я же вам говорю, он пошел на охоту.

― А... Ну, ну.
― Ну вот. И когда медведь бросился на него, господин барон схватил его за передние лапы и держал до тех пор, пока тот не умер.

― А от чего же он умер-то?
― От голода. Медведь, как известно, питается тем, что сосет свою лапу. А поскольку господин барон лишил его этой возможности...

― Понятно. И ты, что, во все это веришь?
― Конечно, господин пастор. Да Вы и сами видели, какой он худой.
― Кто?
― Медведь.
― Какой?
― Которого Вы видели.

/* Томас предлагает пастору немного взбодриться */

― Не возражаете... С дороги чуть-чуть, а?
― В каком это смысле?
― Согреться душой... До еды чуть-чуть... Не возражаете?
― Не возражаю.
― Вам фугу, сонату или, может, что-нибудь покрепче?
― Что-нибудь... Мне.
― На Ваш вкус.

Музыка. И фрау Марта

/* Который сейчас час? */

― Фрау Марта, я не расслышал, который час?
― Часы пробили 3, барон - 2. Стало быть, всего 5.
― Тогда я ставлю жарить утку?
― Да, пора.

― Ты меня заждалась, дорогая? Извини, меня задержал Ньютон.
― Кто это?
― Англичанин. Умнейший человек. Я непременно тебя с ним познакомлю. Однако, 6 часов. Пора ужинать.
― Не путай, Карл. Сейчас 5. Ты выстрелил только 2 раза.
― Да? Но я голоден. Ладно, добавим часок.
― Осечка.
― Черт возьми. Получилось пол-шестого.
Вино льется к счастью. А на счет платья - не огорчайся.

― У нас гости, Карл. Извините нас, бога ради, господин пастор. Мы не заметили вас.
― Угу.
― Рад видеть в своем доме, господин пастор.
― Я тоже рад вас видеть, господин барон. Я приехал по вашей просьбе.
― О... Как это мило с вашей стороны! Как добрались из Ганновера?
― Благодарю вас. Сначала был туман, потом набежали тучи.

- Да, да. Потом я это все разогнал. Но не будем отвлекаться. Мне хочется познакомить вас с моей женой. Это Марта.
― Очень приятно, баронесса.
― К сожалению, она не баронесса. Она просто моя жена. Мы не обвенчаны. Именно поэтому я просил вас ко мне приехать. Вы не согласились бы совершить над нами этот святой обряд?

- Прямо сейчас?
― Нет, нет. Конечно, после ужина.
― Тогда я пойду потороплю Томаса. А ты займи нашего гостя.

/* В бибилотеке барона много редких книг. С автографами... */

― Да, конечно. Вы не хотели бы осмотреть мою библиотеку, пастор?
― А? С удовольствием.
― Прошу.

― Я уже обратил внимание, барон. У вас редкие книги.
― Да, многие с автографами.
― Как это приятно.
― Вот, например, Софокл.
― Кто?
― Софокл. Это его лучшая трагедия "Царь Эдип" с дарственной надписью.
― Кому?
― Ну мне, разумеется.
― А...
― Вот. "Дорогому Карлу от любящего его Софокла на добрую память."
Вы читаете по-древнегречески?

― Ужин готов! Надеюсь, Вы не скучали здесь, пастор?
― Нет, я показывал господину пастору папирус.
― Тот самый, который тебе подарил Софокл?
― Да, тот самый.

Утка. С яблоками

/* Будем бить через дымоход... */

― Вы попали в прекрасный дом. Здесь весело. Не огорчайтесь. Как-нибудь я вас возьму с собой в древние Афины. Не пожалеете. А сейчас, перед ужином, для тонуса, чуть-чуть. Мне и нашему гостю. Зелень, ветчина, рыба! А где утка, Томас?
― Она еще не дожарилась, господин барон.

― Как!? До сих пор? Никому ничего нельзя поручить. Все приходится делать самому. Томас, посмотри, они летят? А?
― Летят, господин барон! Сейчас пролетят над нашим домом.
― Будем бить через дымоход.
― Приготовились... Пли!

― Ну как?
― Попал. Утка. С яблоками. Она, кажется, хорошо прожарилась.
― Она, кажется, и соусом по дороге облилась.
― Да? Как это мило с ее стороны. Итак, прошу за стол!

/* Изложите суть вашей просьбы, барон */

― Благодарю Вас, у меня что-то пропал аппетит. К тому же, я спешу. Изложите мне суть вашей просьбы, барон.
― Просьба проста. Я хочу обвенчаться с женщиной, которую люблю. С моей дорогой Мартой. Самой красивой, самой чуткой, самой доверчивой. О господи! Зачем же я вам объясняю, вы же ее сами видите.

― Да, да, конечно. Ну а почему вас все-таки отказывается венчать ваш местный пастор?
― Он говорит, что я женат.
― Женаты?
― Женат.

― Дело в том, что у барона действительно была жена, но она ушла.
― Она сбежала от меня 2 года назад.
― По правде говоря, барон, я бы на ее месте сделал то же самое.
― Вот поэтому я женюсь не на Вас, а на Марте.

― Так. К сожалению, барон, я ничем не смогу вам помочь.
― Почему?
― Потому, что при живой жене Вы не можете жениться вторично.
― Вы говорите, при живой?
― При живой.
― Угу. Вы предлагаете ее убить?
― Господи! Да упаси вас бог, барон!

/* Это уже четветый, Карл! */

― Нам казалось, что есть какой-то выход. Карл уже подал герцогу прошение о разводе.
Но герцог не подпишет, пока не получит на это согласие церкви.
― Церковь противится разводам.
― Но вы же разрешаете разводиться королям?
― Ну, королям, в особых случаях... В виде исключения. Когда это нужно, скажем, для продолжения рода.
― Для продолжения рода нужно совсем другое.
― Так. Разрешите, барон, мне откланяться.
― Но вы же видите, из-за этих дурацких условностей страдают 2 хороших человека.
Церковь должна благословлять любовь.
― Законную!
― Всякая любовь законна, если это любовь.
― Это только по-вашему! Позвольте с вами не согласиться.
― Что же Вы посоветуете?
― Нечего тут советовать. Живите как жили. Только по гражданским и церковным законам, вашей женой по-прежнему будет считаться та жена, которая вам уже не жена.
― Бред! Вы, служитель церкви, предлагаете мне жить во лжи?

― Это уже четвертый, Карл.
― Плевать! Позовем пятого, шестого, десятого, двадцатого.
― Двадцатый придет как раз на мои похороны, Карл.
― Давай поговорим о чем-нибудь другом. Стоит ли портить такой прекрасный вечер?
― А разве сейчас вечер?
― Конечно! Смотри, какая луна, звезды! Я иду к тебе, моя дорогая!
Ну! Иду!

/* Мне сказали: умный человек. Ну мало ли про человека болтают... */

― Может быть, тебе не стоило начинать с Софокла? И с уткой в этот раз ты тоже перемудрил.
― Хотелось его развеселить. Мне сказали: умный человек.
― Ну мало ли что про человека болтают.
― Ну не меняться же мне из-за каждого идиота?
― Не насовсем. Карл, на время.
― Притвориться. Стать таким, как все.
― Стань таким, как все, Карл. Я умоляю!
― Как все?
― Что же ты говоришь?
― Как все... Как все. Как все.
Не летать на ядрах. Не охотится на мамонтов, с Шекспиром не переписываться.
― А зачем дразнить гусей, Карл?
― Ужин на столе.
― Нет, милый. Я устала.
― Хорошо, дорогая. Поспи. Я сделаю для тебя ночь.

Ночь!

― Господин барон!
― Ты что орешь ночью?
― А разве ночь?
― Ночь.
― И давно?
― С вечера. Взгляни на часы.
― Ого!
― Что еще?
― Я хотел сказать, утка готова.
― Пусти ее. Пусть летает!

/* И она полетела */

― Кря-кря, кря!
Кря, кря, кря.

― Ага! Видал? О!

/* Баронесса Якобина фон Мюнхгаузен фехтует с Феофилом. Гы... */

― Но-но-но-но! А ну встать, встать! Ну, продолжим. Ну, ну. Ну! Ну что такое? Ты не ушибся, Фео? Ну и хорошо. Ну, ну, возьми себя в руки. Продолжим.

― Нет, все, все! Я не в форме сегодня. Хватит рубить воздух, мама! Нельзя вот так вот сидеть и ждать, потому что в конце концов он обвенчается с этой девкой.

― Мне надоели твои истерики! Возьми себя в руки.
― Что я могу сделать? Что я могу сделать?
― Сейчас вернется бургомистр. Он был в канцелярии у герцога.
― Что могут решить чиновники, мама? Надо самим действовать!

― Господин Рамкопф!

― Ну?
― О, это уже нечто.
― Умница, Генрих!
― Так!

/* Ну, во-первых, он меня убьет... */

― Господин Рамкопф, Вы друг нашей семьи, Вы очень много делаете для нас. Сделайте еще один шаг!
― Все, что в моих силах.
― Вызовите отца на дуэль.
― Никогда.
― Но почему?
― Ну, во-первых, он меня убьет. А во-вторых...
― И первого достаточно. Успокойся, Фео.

― Я не могу успокоиться, мама! Все мои несчастья из-за него. Мне уже 19 лет, а я всего лишь корнет. И никакой перспективы! Меня даже на маневры не допустили!
― Манёвры.
― На манёвры не допустили. Полковник сказал, что что он вообще отказывается принимать донесения от барона Мюнхгаузена.

/* Мимо как раз проносили картину. Рембрандт? */

― Что? Что это они несут? Ты что, собираешься опять повесить в доме эту мазню?
― Чем она тебе мешает?
― Она меня бесит! Изрубить ее на куски!

- Не сметь. Он утверждает, что это работа РембрАндта.
― Кого?
― РЕмбрандта.
― Эта?
― Эта.
― Чушь собачья, вранье.

- Конечно, вранье. Но аукционеры предлагают за нее 20 тысяч.
― 20? Так продайте.
― Продать - значит признать, что это правда.
― Дуэль! Только дуэль!

― Господин бургомистр.

А вот и бургомистр

/* С кучей комплиментов. На волю, всех на волю! */

― Добрый день, добрый день, господа. О, Баронесса, как вам идет этот костюм амазонки!
Рамкопф, вы, как всегда, очаровательны. Как дела, корнет? Вижу, что хорошо!
― Судя по обилию комплиментов, вы вернулись с плохой новостью?

― Все не так плохо. Правда, судья считает, что к сожалению, еще пока нет достаточных оснований для конфискации поместья барона и передачи его под опеку наследника.
― Нет оснований? Человек разрушил семью, выгнал на улицу жену с ребенком.
― Каким ребенком? Я офицер!
― Выгнал жену с офицером!
― Насколько мне известно, они сами ушли.
― Да, но кто же может жить с таким человеком?

― Фрау Марта может.
― Но-но, это же любовница. Давайте уточним. Имеешь любовницу - на здоровье. Сейчас все имеют любовниц. Но нельзя же допускать, чтобы на них женились. Это аморально.

Дело в том, что герцог удовлетворил прошение барона о разводе.
― Так. Так!
― Не может быть!
― К сожалению.
― Но это факт?
― Нет, это не факт.
― Это не факт?
― Нет, это не факт.
― Это гораздо больше, чем факт. Так оно и было на самом деле.

― Дело в том, что наш обожаемый герцог в последнее время находился в некоторой конфронтации с нашей обожаемой герцогиней.
― И что?
― Ой.
― Ужасный мальчик. Весь в отца.
― Ну, ну. Говорят, она его поймала с какой-то фрейлиной. Это было ужасно! Это было...
― И что?
― Будучи в некотором нервном перевозбуждении, герцог вдруг схватил и подписал несколько прошений о разводе со словами "На волю! Всех на волю!"
― Так. Доигрались. Дуэль. Господин Рамкопф... Вы старый друг нашей семьи, вы очень много делаете для нас.
― Нет, нет, нет, нет, нет.
― Будьте моим секундантом.
― Никогда!
― Но почему?
― Во-первых, он убьет и секунданта.
― Да.
― Убийца!

― Немедленно к герцогу! Сейчас же! Господин бургомистр, прошу вас сопровождать меня.
― Дуэль! Только дуэль! Убийцы!

Приемная герцога

/* Его высочество крайне занят... */

― Это невозможно! Это немыслимо! Это неприемлемо! Ни в коем случае! Его высочество занят важнейшими государственными делами! Он проводит экстренное совещание. Его вообще там нет!

/* Его Высочество занимается. Не спрашивайте, чем... */

― Меня и центр беспокоит.
― Может стоит все-таки в данном случае поднять верх сверху и понизить низ снизу?

- Так и сделаем. Два ряда вытачек слева, два справа. Все решение в талии. Как вы думаете, где мы будем делать талию? О, на уровне груди.
― Гениально.
― Гениально, как все истинное.
― Именно на уровне груди. Я не разрешу опускать линию талии на бедра. В конце концов, мы - центр Европы. Я не позволю всяким там испанцам диктовать нам условия. Хотите отрезной рукав - пожалуйста. Хотите плиссированную юбку с вытачками? Принимаю и это. Но опускать линию талии не дам.

― Ваше высочество! Ваше высочество! Баронесса Якобина фон Мюнхгаузен.
― Занят.
― Я сказал.
― Я даже сказал, что вас нет. Но она умоляет.
― Черт возьми! Просто совершенно не дают сосредоточиться. Ладно, проси...

/* Небрежным движением руки кабинет художника превращается в рабочий. И никаких технических неувязок */

/* Это беззаконно и негуманно! Вот как надо работать со словом */

― Ваше высочество! Извините, что отрываю от важных государственных дел. Но случилось невероятное!
― Что опять случилось?

― Вы подписали прошение барона Мюнхгаузена о разводе.
― Кто подписал? Я подписал?
Да, я подписал.
― Значит, он может жениться на Марте?
― Почему жениться?
Да, он может жениться.
― Да, но ему нельзя жениться. Сумасшедшим нельзя жениться. Это беззаконно и негуманно.
Я надеюсь, ваше высочество, вы отмените свое решение.

― Почему?
― Потому что барон Мюнхгаузен сумасшедший.
― Как?
― Баронесса, мы понимаем ваш гнев. Но для того, чтобы объявить человека сумасшедшим, необходимы веские доводы.
― Хорошо. Я сейчас познакомлю вас с одним документом. И вам станет ясно, составлен ли он человеком в здравом рассудке, или нет.

Распорядок дня барона Карла Фридриха Иеронима.

/* Ненаказуемо!.. */

― Попрошу своего адвоката зачитать нам его.
― "Распорядок дня". "Распорядок дня барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена на 30 мая 1779 года."

― Любопытно.
― Весьма.

― "Подъем в 6 часов утра."
― Ненаказуемо.
― Да! То есть нет. То есть я согласен. Вставать в такую рань для людей нашего круга противоестественно.

― Читайте дальше, Генрих.

- "7 часов утра: разгон облаков, установление хорошей погоды."
― Что, что? Покажите.
― Как назло, сегодня чистое небо. То есть с утра действительно был туман, но потом он улетучился.

- Вы хотите сказать, что это его заслуга?
― Я ничего не хочу сказать, баронесса. Я просто отмечаю, что сегодня великолепный день. Ну, у нас нет никаких оснований утверждать, что он разогнал облака. Но говорить, что он не разогнал облака - это значило бы противоречить тому, что видишь.

― Вы смеетесь надо мной? Продолжайте дальше, Генрих.

/* Но, вообще, что-то героическое в этом есть... */

― Как это понимать?
― Это значит, что от 8 до 10 утра у него запланирован подвиг. Ну? Что вы скажете, господин бургомистр, о человеке, который ежедневно отправляется на подвиг, точно на службу?

Я сам служу, сударыня. Каждый день к 9 утра я должен идти в мой магистрат. Я не скажу, что это подвиг. Но, вообще, что-то героическое в этом есть.

― Вы что, издеваетесь надо мной?!
― Успокойтесь, баронесса. Я просто стараюсь быть объективным.
― Да к черту вашу объективность!

― Тише, тише, тише. Господа, мы дошли до очень интересного пункта. "16:00 - война с Англией".
― С кем?!
― С Англией.

- Господи, ну чем ему Англия-то не угодила?

/*Война - это серьезно! */

― Где она? Где, я вас спрашиваю?
― Кто?
― Англия.
― Одну секунду, ваше высочество. Вот. /* Измеряет */
― А где мы?
― Мы... Вот.
― Это же рядом! Возмутительно.

― Война это не покер! Ее нельзя объявлять, когда вздумается.
Война это - война.
Приказываю: немедленно отыскать и задержать барона Мюнхгаузена!
В случае сопротивления применять силу!

― Командующего ко мне!
― Слушаюсь.

― ВОЙНА-А-А!

А мы не готовы. Нет, мы не готовы к войне...

/* Четкие, конкретные приказы - война ведь началась... */

― Приказ по армии: всеобщая мобилизация! - Где командующий?
― Я здесь!

― Отозвать всех уволенных в запас. Отменить отпуска. Гвардию построить на центральной площади. Форма одежды - летняя, парадная. Синие мундиры с золотой оторочкой. Рукав вшивной. Лацканы широкие. Талия на 10 см ниже, чем в мирное время.

- Ниже?
― То есть выше.

― А грудь?
― Что, грудь?
― Оставляем на месте?
― Нет, берем с собой.

/* Мне - в этом? В однобортном? */

― Где мой военный мундир?
― Прошу, ваше высочество, прошу.
― Что?! Мне - в этом? В однобортном? Да вы что, не знаете, что в однобортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у порога, а мы не готовы. Нет, мы не готовы к войне.

― Пленных не брать! Господа офицеры! Сверим часы! Сколько сейчас?
― 15:00!
― 15 с четвертью!
― А точнее?
― Плюс 22!

Арест барона

/* Тем временем в трактире */

― Всем оставаться на местах!

― Могу я чем-нибудь помочь?
― Сегодняшнюю вечернюю газету.
― Хорошо.

― Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Вас приказано арестовать. В случае сопротивления приказано применить силу.
― Кому?
― Что, кому?

― Кому применить силу в случае сопротивления? Вам или мне?
― Не понял.
― Так, может послать вестового переспросить?
― Это невозможно.

- Правильно. Будем оба выполнять приказ. Логично?
― Э...
― И это хорошо. Одну минуточку. Значит, это делается примерно так. Так! В стороночку, господа. Вы вообще уйдите. И, конечно... И танцы! Трактир все-таки.

/* Все ждут барона. Война на пороге... */

Неужели нельзя арестовать одного единственного человека? Конь устал!

― Все в порядке, Ваше высочество. Барон Мюнхгаузен будет арестован с минуты на минуту. Просил передать, чтоб не расходились.

― Нет, ну это уже наглость.
― Ваше высочество, с ним всегда все, как не у всех.
― Ваше высочество, наверное опять начал что-то сочинять.
― А почему? А...

/* Что нового насочинял барон? */

― Так что он там начал сочинять?
― Наверное, что-нибудь насчет охоты.

― Да, да. Это такая история. Да вы знаете, Ваше высочество, пошел он как-то в лес без ружья...
― В каком смысле без ружья?
― Ну в смысле на медведя.
― Не на медведя, а на мамонта. Но стрелял он именно из ружья.

― Из ружья?
― Да. Косточкой от вишни.
― Черешни.
― Стрелял он, во-первых, не черешней, а смородиной, когда они пролетали над его домом.
― Медведи?
― Ну не мамонты же.
― А почему же тогда все это выросло у оленя?
― Ваше высочество, разрешите пойти с самого начала.
― Ни в коем случае! Прекратите сейчас же! Через 20 минут начнется война с Англией.

― Что Англия? Привыкли чуть что: Англия, Англия...
― Хватит болтать! Через 20 минут... Через 20 минут...

Арестованный, оркестр и гвардия

/* А вот и арестованный. */

― Это еще что такое?
― Арестованный.
― Почему под оркестр?
― Ваше высочество, сначала намечались торжества. Потом аресты. Потом решили совместить.

― А где наша гвардия? Гвардия где?
― Очевидно, обходит с флангов.
― Кого?
― Всех.

― Господин барон.
― Ваше высочество.
― Ну, как дома? Все ничего? Все здоровы?
― Да, все хорошо, спасибо.

- А... Это правда?
― Что?
― Ну, не знаю, как и сказать... Ну, в общем... Ну, говорят, будто вы, значит... Вы объявили войну Англии?

- Нет.
― Нет?
― Пока еще нет. Война начнется в 4 часа. Если Англия не примет условия ультиматума.
― Ультиматума?
― Я выслал им ультиматум.
― Кому им?

- Английскому королю и членам британского парламента. Я предложил Англии прекратить бессмысленную войну с североамериканскими колонистами и признать их независимость. Срок ультиматума истекает сегодня в 16:00. Если мои условия не будут приняты, я лично начну войну.
― Начнете войну?
― Начну.

/* Ваше высочество, ну не идите против своей совести. В душе вы тоже против Англии */

― Угу. Где командующий?
― Кхе-кхе.
― A... Ну вот что. Послав ультиматум королю, барон тем самым перешел все границы. Война, это... Вы знаете.
― Я помню, ваше высочество, когда...
― Достаточно. Сдайте шпагу.

- Ваше высочество, ну, не идите против своей совести. Я знаю, вы благородный человек, и в душе тоже против Англии.
― Да, в душе против. Да, она мне не нравится... Да. Но я сижу и помалкиваю. Война это...

Подождите. Одним словом, Вы арестованы, господин барон. Сдавайте шпагу. Я жду! Сдавайте, сдавайте. Совершенно распустились! Кто хочет - объявляет войну, кто не хочет - не объявляет.

― Господин барон, господин барон! Вы просили вечернюю газету! Вот!
― Прошу вас.
― Ага.

― "Тайфун в Сицилии"
― Выше.
― "Куда поехать с семьей в свободное время."
― Выше.
― Вот.

― Вот. "Сообщения из-за границы: ...Англия признала независимость Америки".
― Так! Без десяти четыре. Успели. Их счастье. Честь имею!

/* Барон откланялся */

― Это немыслимо! Он его отпустил.
― А что он мог сделать?

― Это же чудовищное совпадение! Неужели не ясно? Нет. Это не герцог. Это тряпка!
― Сударыня, что вы от него хотите? Англия сдалась.

― Почему продолжается война? Они что у Вас, газет не читают?
― Вспомнил! Он действительно стрелял в оленя. Но через дымоход.

Развод все ближе

/* Он идет каждой женщине */

― Браво! Тебе очень идет подвенечный наряд.
― Он идет каждой женщине.
― Тебе особенно!
― Жаль, что его надевают только раз в году. Ты его будешь носить каждый день. Мы каждый день будем венчаться. Хорошая идея?

- Отличная. Только сначала нужно развестись.
― Ты не забыл, что через полчаса начнется бракоразводный процесс?

― Он начался давно. С тех пор, как я тебя увидел. Если бы ты знала, какой подарок я тебе приготовил! Сколько дней в году?
― 365.
― Не торопись с ответом.

Судебное заседание

/* Речь Якобины фон Мюнхгаузен */

― Трудно говорить, когда на тебя смотрит столько сочувствующих глаз. Развод отвратителен не только потому, что разлучает супругов, но и потому,
что мужчину при этом называют свободным, а женщину - брошенной.

Нет. Не надо жалеть меня, господа. Не унижайте меня жалостью, пожалейте лучше себя.

Мой муж, господа, опасный человек!
20 лет моей жизни отдано ему!
20 лет я усмиряла его. Я удерживала его в границах семейной жизни.
И тем самым спасала жизнь. Вашу жизнь. Жизнь общества от него!
Но Вы сами разрываете наши узы.
Что ж... Потом вините только себя.
Не страшно. Не страшно, что я брошена. Не страшно.
Страшно, что он свободен!
Подумайте об этом, господа судьи!

/* Комментарии по делу */

― О чем это она?
― Барона кроет.
― И что говорит?
― Ясно чего, подлец, говорит. Псих ненормальный, врун несчастный.
― И чего хочет?
― Ясно чего, чтоб не бросал.
― Логично.

― ...Он должен находиться под наблюдением или государства или семьи!
― Я думаю, что семья надежнее!

― Карл, ну почему так поздно?
― А по-моему рано, не все глупости еще сказаны.
― Карл, я тебя умоляю.
― Понял, ни одного лишнего слова.
― Кстати, я сделал удивительное открытие.
― Что, опять?!
― Вы все ахнете! Это перевернет жизнь в нашем городе.
― Барон, я тебя умоляю, просто умоляю, только не сегодня!
― Ответь только на один вопрос: сколько дней в году?
― 365.
― Ладно. Остальное потом.

/* Барон рассказывает историю своего брака. И почему он стал философом... */

― Вызывается барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен!
― Я здесь, господин судья.
― Господин барон, что Вы можете сообщить суду по существу дела?
― Смотря что вы считаете существом.
― Как что? Объясните, почему разводитесь?
Как же это: 20 лет все хорошо было и вдруг такая трагедия?
― Извините, господин судья, 20 лет длилась трагедия...
И только теперь должно быть все хорошо.
― Объясните подробнее.

― Объясняю подробнее. Уважаемые судьи, дамы и господа!
Есть пары, созданные для любви. Мы же были созданы для развода.
Наше супружество, как это не странно, началось задолго до нашего рождения.
Род Мюнхгаузен всегда мечтал породниться с родом фон Дуттен.
Поэтому, когда родилась у них девочка, я, в свою очередь, родился не только мальчиком, но и мужем.
Якобина с детства не любила меня и, нужно отдать ей должное, сумела вызвать во мне ответные чувства.
В церкви на вопрос священника, хотим ли мы стать мужем и женой, мы дружно ответили "нет", и нас тут же обвенчали.
После венчания мы уехали с супругой в свадебное путешествие.
Я - в Турцию, она - в Швейцарию, и три года жили там в любви и согласии.

― Я протестую! Вы оскорбляете мою подзащитную!
― Правдой нельзя оскорбить, уважаемый адвокат.
Вообще, мне кажется, Вы несколько ограничены в своем понимании жизни, господин Рамкопф.
Развод - одно из высочайших достижений человечества!
Чтобы влюбиться, достаточно и минуты.
Чтобы развестись, иногда приходится прожить 20 лет вместе.
Это были трудные 20 лет, но я о них не жалею!
В свое время, Сократ как-то мне сказал: женись непременно.
Попадется хорошая жена - станешь счастливым.
Плохая - станешь философом. Не знаю, что лучше.
Во всяком случае, я благодарю тебя, Якобина, за то, что стал таким, каков я есть.
И да здравствует развод, господа!
Он устраняет ложь, которую я так ненавижу.

/* Молитва Марты */

― Великий боже, сделай так, чтобы все было хорошо.
Помоги нам, господи. Мы так любим друг друга.
И не сердись на Карла, господи.
Он дерзок, он часто готов спорить с тобой, но ведь ты, господи, старше, ты мудрее.
Ты должен уступить. Уступи, господи.
Ты уже столько терпел. Ну потерпи еще немножко.

― Терпение, господа, терпение! Наше заседание подходит к концу.
Тихо! Приступаем к процедуре развода.
Господин барон, госпожа баронесса, прошу подойти ко мне
и ознакомиться с разводными письмами.
Скрепите эти документы своими подписями. Поставьте число.
Господин пастор, прошу вас.
― Именем святой духовной консистории объявляю вас свободными друг от друга.

/* 32 мая - еще один день весны... */

― Стойте! Остановитесь! Наш суд превращен в постыдный фарс.
Господин судья, прочтите, пожалуйста, еще раз
разводное письмо барона фон Мюнхгаузена.

― Я, барон Карл фон Мюнхгаузен...
― Вы дату читайте!
― 1779 год, 32 мая. Господин барон, вы ошиблись, такого числа не бывает.
― Бывает!
― Если вчера было 31 мая, то сегодня какое?
― 32-е. Этот день - мое открытие. Это мой подарок родному городу.

― Я вам сейчас все объясню!
― Господа, господа!
― Я вам сейчас все объясню.
― Не может этого быть, не может этого быть!
― Браво.

― Тридцать какое?
― 32, Ваше Высочество.
― Куда он его предлагает вставить?
― Вот сюда.
― 29-е, 30-е, 31-е...
― 32-е.
― Здесь же нет места.
― Поэтому суд и счел себя глубоко оскорбленным, ваше высочество. Мы просим отменить решение о разводе.
― 29-е, 30-е, 31-е...
― И так далее.

/* Развода не будет. */

― Я же умолял тебя! Ну почему нельзя было подождать до завтра?
Ну почему, почему? Я же тебя так просил!
― Да потому что нельзя. Потому, что это сегодня.
Потому, что оно уже наступило. Я открыл новый день.
― Ах, да, да.
― Я тебе сейчас все объясню.
― Не надо, не надо. Я старый, больной человек. У меня слабое сердце, мне врачи запретили волноваться.
― Прежде всего, ты умный человек.
― Я глупый.
― Умный человек.
― Глупый.
― Прошу, ты должен понять.
― Да нет, я глупый, я не хочу ничего понимать.
― Сколько дней в году?
― Не знаю!
― 365.
― Не уверен.
― Правильно. В обыкновенном году 365 дней и 6 часов. Эти 6 часов суммируют и возникает еще один день. То есть, каждый 4-й год становится високосным. Но я задумался, а точно ли в году 365 дней и 6 часов? Оказалось, что и это не так. В обычном году 365 дней, 6 часов и еще 3 секунды. 3! Это вам может подтвердить любой астроном. Достаточно подняться к звездам с хронометром в руках, чтобы проследить за вращением Земли.
Я это делал не раз. Марта Вам может подтвердить.
3 секунды неучтенного времени.
3 секунды почему-то сбрасывают со счета. Почему?

Милая моя, в нашем распоряжении есть лишние секунды, а мы их не учитываем.
За годы эти секунды складываются в минуты, за столетия - в часы. И вот, дорогие мои, за время существования нашего города нам натикало лишний день. 32-е мая!

/* Марта уходит */

― Все?
― Все!
― И ты не нашел ничего лучшего, как сказать об этом на суде?
― Ну причем здесь суд? Мне было важно сообщить об этом людям, и я это сделал.
― Ты что, надеялся, что тебе поверят?
― Ну куда ж деться от фактов? Ну не идиоты же мы, чтобы отказываться от лишнего дня в году!
Томас! Томас! Томас! Ты доволен, что у нас появилось 32-е мая?
― Вообще-то не очень, господин барон. 1 июня мне платят жалование.
― Ты не понял.

― Вы рады новому дню?
― Смотря на что падает.
― Если на воскресенье, то это обидно. А если на понедельник... Ну зачем нам два понедельника?
― Убирайтесь!

― А ты, Марта? Ну ты-то понимаешь, что я прав?
― Извини меня, Карл. У меня все перепуталось в голове. Наверное, ты прав. Я плохо разбираюсь в расчетах. Но нас уже не обвенчают. Это я поняла.
Я ухожу. Не сердись, милый. Я устала.

― Я тебя люблю.
Я люблю тебя. Я тебя люблю. Ну что ты?
― Я знаю, милый. Но и ради меня ты не можешь поступиться даже в мелочах.
Помнишь, когда мы встречались с Шекспиром, он сказал:
"Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, а не исполняют даже возможного".
― Ну... Это он сказал сгоряча. Не подумав.
― Шекспир?
― Потом добавил: "Препятствия в любви только усиливают ее".
― У нас их чересчур много, этих препятствий. Они мне не по силам.
Господи, почему ты не женился на Жанне Д'Арк? Она ведь была согласна.
― Я знал, что встречу Марту.
― Но я обыкновенная женщина. Не требуй от меня больше, чем я могу.
Я не гожусь для 32 мая.

/* Проблема... Есть решение! */

― Послушайте, дорогой барон, ну нельзя же так испытывать терпение женщины.
Вы можете хотя бы ради нее, ради вашей семьи
признать, что сегодня именно тот день, который указан в календаре?
― Как это можно?
― Ну можно, дорогой, можно!
Вы не лучше других. Да скажу вам откровенно:
меня же тоже многое не устраивает. Я тоже со многим не согласен.
Да, да. В частности. Я не в восторге от нашего календаря.
И не первый год. Но я не позволяю себе срывы!
Для этого тоже нужно уметь выбрать время.

― Но я же сказал правду.
― Да черт с ней, с правдой! Иногда нужно и соврать. Понимаете, соврать.
О господи! Такие очевидные вещи мне приходится объяснять барону Мюнхгаузену.
С вами с ума сойдешь, честное слово.
― Ты тоже так считаешь? Нет, не говори...
Я сам. Сам.
Хорошо. Ладно.
Пусть будет по-Вашему.
Что мне надо сделать?

/* Они ведь на этом не остановятся, как обычно */

― Ну что? Так и будем молчать?
― Ну, я уже устал объяснять. Я наивно думал, все-таки лишний день весны...
Еще один заход, еще один восход. Полдень, наконец.
― Нет, нет. Полдень менять не будем.
Хотим мы того, или нет, в мире существует определенный порядок.
Один день сменяет другой. Нельзя нарушать ход времени. Это нехорошо.
― Это недопустимо!
― Люди перестанут различать праздники и будни.
― Самое печальное, дорогой мой, что прихожане не смогут точно знать
когда Рождество, а когда Пасха.
― Возникнет путаница, что надевать: деловой сюртук или нарядный камзол?
― Господин судья, ваше высочество. Барон осознал свою ошибку.
Он, нет, конечно он погорячился. Погорячился. Но он раскаивается.

― Значит, вы готовы признать, что сегодня 1 июня?
― Хоть десятое.
― Не десятое, а первое. И не делайте нам одолжений.
Так какое у нас сегодня июня?
― Первое.
― Громче, пожалуйста, для всех.
― Первое.

/* Придется отрекаться. Письменно. И публично... */

― Вот! Видите, как просто.
Барон, вы ведь разумный человек. Я всегда относился к вам с симпатией.
Я уважал ваш образ мыслей. Свободная линия плеча, обуженные панталоны.
Вы могли бы стать примером для нашей молодежи.
Она так нуждается в этом.
И если вы правильно разберетесь в самом себе, я уверен, наш уважаемый пастор...
А, вот он. Не зря остался здесь. Обвенчает вас с вашей избранницей.
Не так ли, святой отец, а?

― Да, но при одном условии: барон должен отречься от всего.
― От всего?
― Да, да. От всех ваших богомерзких фантазий. Вы должны признать, что все это ложь!
Причем я настаиваю, чтобы это было сделано письменно.
― Письменно?
― Да. Письменно врали, письменно и отрекайтесь.
Все должно быть в форме официального документа.
"Я, барон такой-то заявляю, что я обыкновенный человек."
Я не летал на луну там, не вытягивал себя за волосы из болота, не скакал на ядре."
― "Не отпускал жаренных уток."
― "Не выращивал на голове оленя вишневого дерева."
― Да, да. И так по всем пунктам.
― Да и в семейной жизни, барон, давайте-ка обойдемся без фантазий.
― Да, да, да. Давайте-ка без фантазий. Все то же самое, но без фантазий.
― Хорошо. Я все подпишу.
Раз новый день никому не нужен, пусть будет по-вашему.
― Вот и славно. И не надо так трагично, дорогой мой.
Смотри на все это с присущим вам юмором. С юмором!
В конце концов, Галилей-то у нас тоже отрекался.
― Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно.

/* Праздник. Все получили, чего хотели... */

― Ну, ну, не усложняй. Барон, втайне ты можешь верить.
― Я не умею в тайне. Я могу только открыто.
― Ну, ну... Ну, дорогой мой.
― "Я, барон Мюнхгаузен, обыкновенный человек". Звучит как начало романса.
"Я не летал на луну". Ну ладно. Не летал.
О... Если бы вы знали, дорогие мои, какая она красивая... Белые горы и красные камни на закате солнца.
Хорошо. Я и на ядре не скакал. В том страшном бою с турками, когда погибла половина моего полка. Они загнали нас в это чертово болото, но мы выстояли! Выстояли и ударили с фланга.
Но тут мой конь оступился и стал тонуть.
Тогда я схватил себя руками за волосы и рванул... Рванул и мы поднялись над осокой.
Я подпишу, подпишу.
Зачем дразнить гусей? Раз лишний день весны никому не нужен. Забудем о нем.
В такой день трудно жить, но легко умирать.
Через пять минут, дорогие мои, барона Мюнхгаузена не станет.

― Ну, барон, дорогой мой, во всем есть и хорошая сторона.
Во всяком случае, город перестанет смеяться над вами.
― Жаль! Я не боялся казаться смешным. Это не каждый может себе позволить.
На прощание у меня есть еще одна идея. Вы все будете смеяться.

― Карл, я умоляю, Карл! Карл! Не надо!
― Карл!
― Барон!
― Я умоляю тебя, Карл!
― Барон, барон!

/* ВЫСТРЕЛ! */

/* Конец первой серии */

/* Вторая серия - понеслось */

Никто и никогда в этом мире не восполнит ту зияющую пропасть, которая возникла после ухода такого человека. Но наш долг - пытаться возместить эту потерю каждому по мере его сил.

― Итак, господа, я заканчиваю. Три года прошло с того дня, как перестало биться сердце барона Мюнхгаузена. И все три года этот прославленный герой живет в сердцах своих благородных соотечественников. И пусть памятник, который мы устанавливаем в его честь станет символом...
― Символом - вяло.
― Хорошо, пусть станет не только символом.
― Лучше.

― Лучше сказать: "К своему великому сыну".
― Лучше. Пусть он станет источником отваги, смелости, родником живительного оптимизма, который никогда не перестанет бить...
― Лучше сказать струиться.
― Но родник, он бьет.
― Иногда бьет, а иногда струится. В данном случае лучше, чтобы он струился.

― Хорошо.
― Ну это не просто хорошо. Это благородно.
― Да? Вот если бы я умер, он бы обо мне этого не сказал.
Вот интересно, что будут говорить обо мне на моих похоронах?
― Поживем - увидим.

/* Феофил поднимает себя за голову */

― Ну вот, сегодня уже лучше.

― Который час, Томас?
― Часы пробили 3, барон упал в 2, стало быть, всего час.
― Чего ты болтаешь? Надо складывать 3 плюс 2.
― Это раньше надо было складывать, а теперь лучше вычитать.

/* Он уже памятник! */

― Ваше высочество, Вы, конечно, помните эту историю.
― Помню.
― Наш барон в пылу битвы и не заметил, как очутился на разрубленной пополам лошади.
― На лбу которой потом выросло вишневое дерево?
― Да, только это было в другой истории, у оленя.
― У медведя.
― Подождите. А в этой истории барон ускакал на первой половине лошади и обнаружил это только оказавшись у водопоя.
― Лошадь никак не могла напиться. Она пила, а из нее лилось.
― Она пила, а из нее проливалось. Насквозь.

― А вторая?
― Что вторая?
― Вторая половина что делала?
― Она паслась неподалеку.
― Которой же половине будем ставить памятник?
― Мы думали первой.
― Это будет очень забавный памятник, Ваше высочество.
― Своего рода символ.
― Я бы даже сказал так: шутка.
― Метафора. Когда прозвучит фраза "И пусть она струится в душе каждого истинного германца", из лошади польется вода.

― Прошу вас, господа. Прошу! Прошу осмотреть предлагаемую модель.
Правда, вода здесь льется в масштабе 1:10.
― Смешно.
― Угу.
― Да, да.
― В целом, мне, господа, нравится.
― Очень, очень хорошо.
― Выразительная штуковина.
― Да, хорошо!
― Да!

/* А что, если не побояться и... */

― Жаль только, что одна половина. А что если не побояться и...
― Ликвидировать. Или приблизить?
― Соединить. Вот... Так даже смешнее.
― Гораздо. И сразу польется вода.
― Откуда же будем лить воду? Из какого места?
― Из Мюнхгаузена, господа, воду лить не будем. Незачем. Он нам дорог просто как Мюнхгаузен. Как Карл Фридрих Иероним. А уж пьет его лошадь или не пьет - это нас не волнует.
― Не в пустыне же.

/* Песни про барона и пастушек */

Господа, как известно, наш незабвенный барон Мюнхгаузен
оставил след в сердце каждого жителя Ганновера.
Не обошел он вниманием и наших пастушек.
Своими воспоминаниями о покойном с нами поделится наша обожаемая маленькая Берта!
Пожелаем ей успеха!

/* Песня Берты: барон и пастушка */

Я была простушкою-пастушкой, я пасла барашков и овец.
Шел барон зеленою опушкой, тот барон назвал меня подружкой.
С ним мечтала под венец...

Я была прелестней Нефертити,
И барон был у меня в плену.
Он шепнул: "Со мною не хотите
Полететь на луну?"
Припев:
Вы поверите едва ли.
Это было как во сне!
Мы с бароном танцевали,
Мы с бароном танцевали.
Танцевали на луне!

Время с той поры остановилось.
И опять барашков я пасу.
Все говорят, что я с луны свалилась,
говорят, что просто мне приснилось
приключение в лесу!
Припев:
Вы поверите едва ли.
Это было как во сне!
Мы с бароном танцевали,
мы с бароном танцевали.
Танцевали на луне!

/* Фео. Ему опять плохо */

― Ну, так нельзя, Фео. Будь мужчиной.
― Да, да, конечно. Это нервы.

/* Экскурсия для французских туристов */

Прошу за мной. За мной, за мной, господа. Вот сюда.
Господа, здесь вы видите близких друзей незабвенного барона.
Архимед, Ньютон, Шекспир и другие гении.
Прошу! Вдова барона, сын, святой отец.
А теперь прошу всех в спальню.

― Когда я слышу все это и вспоминаю...
Господи, господи, как мы не справедливы были к нему, как жестоки!
― Дорогой мой, кто же мог знать, что все так обернется? Мы были искренни в своих заблуждениях. Время открыло нам глаза.
― Такова судьба всех великих людей: современники их не понимают.

― Современники? Возможно. Но мы-то родственники.
Мне страшно вспомнить: я мечтал о дуэли с отцом! Я хотел убить его!
Мы все убили его. Убийцы!
― Прекрати, Фео. Мне надоели твои истерики. Нельзя вечно казнить себя.
В конце концов, если сейчас, спустя три года после его смерти вся Германия благоговейно произносит имя барона Мюнхгаузена, в этом, прежде всего, заслуга его родных.
Мы издали полное собрание сочинений барона. Завтра в городе открывается памятник!
Ну? Что же еще?

― Ах, если б он был жив. Вот если бы можно было время повернуть вспять... А?
― Нет, ну зачем же, дорогой мой? Этого как раз не надо. Время пусть идет как идет.
― Нет!
― Прекрати! Ну возьми себя в руки!
― Но мама...
― Фео!
― Ну мама...
― Ну возьми себя в руки, мальчик мой.
― Хорошо.
― Мой родной, мой любимый, мой хороший. Что это у нас такое с тобой?
― Не знаю.
― Опять себя тянул за волосы. Но это же глупо.
― И очень больно.
― А вы что, пробовали?
― Упаси бог, баронесса. За что?
― Ого.

/* Летять утки... */

― Прошу прощения.
― Что? Что?
― Спокойней!
― Господин барон просил предупредить.
― Они летят?
― Летят, господин барон, летят.
― Мама, они летят!
― Возьми себя в руки, сын!
― Они летят, мама!
― Феофил, вам не надоело?
― Нет, нет, пусть попробует еще разок.
― Фео.
― Нет, мама, бросай!
― Оп!
― Оп! /* Что-то упало и разбилось. Много всего */
― Ну кто же так бросает, мама? Еще разок. Сегодня я чувствую вдохновение, господин пастор.
Будем бить через дымоход.
Командуй, Томас!
― Внимание... Пли!
― Надо было подложить туда утку заранее, а потом дернуть за веревочку. Уверен, папа делал именно так.
― Не святотатствуйте!

/* Цветы. Кругом цветы. */

― Тюльпанчики! По талеру за штуку!
― А гвоздики почем?
― По 2 талера.
― Как это по 2 талера? Они же вялые.
― Вялые? Наш барон, пока был жив, тоже дешево ценился. А завял так стал всем дорог. Вялые.
― Да на, подавись!
― Иди, иди.
― По 2 талера!

― Чем могу служить? Астры, цикламены, гвоздики!
― Нет, лучше фиалки.
― Фиалки? Фиалки. Лесной цветок. У меня оранжерейные растения, оранжерейные. Вот предлагаю настЮрции. По 3 талера за штуку.
― Нет. Мой покойный хозяин любил фиалки.
― Грубый вкус.
― Что, что?
― Ваш хозяин не умел ценить истинную красоту.
― Да кто ты такой, чтобы рассуждать о моем хозяине?

/* Ой! Кто это? */

― Господин барон?!
― Не называй меня так. Я Мюллер. Садовник Мюллер. Понятно?
― Понятно, господин Мюллер, господин барон.

Я знал. Я не верил, что вы умерли. Даже когда в газетах сообщили. Не верил. И когда отпевали - не верил. И даже когда закапывали - сомневался. Как я счастлив, господин барон!

― Ну... Не называй меня так. Говорят же тебе, Мюллер.
― Вы для меня всегда господин барон.
― Ну тогда добавляй: "покойный" или "усопший".

/* Обычная история, обычная фамилия, обыкновенный садовник... */

― И тогда я пальнул в воздух. Попрощался со своей прошлой безумной жизнью. И стал обыкновенным садовником по фамилии Мюллер.
― Странная фамилия.
― Обыкновенная. В Германии иметь фамилию Мюллер - все равно, что не иметь никакой.
― Все шутите?
― Давно бросил. Врачи запрещают.
― С каких это пор вы стали ходить по врачам?
― Сразу после смерти.

― Говорят, ведь юмор, он полезный. Шутка, мол, жизнь продлевает.
― Не всем. Тем, кто смеется, продлевает. А тому, кто острит - укорачивает. Вот так вот.

― Как фрау Марта?
― Все хорошо. Мальчик родился.
― Ну?
― Да.
― Хороший мальчик?
― 12 килограмм.
― Бегает?
― Зачем? Ходит.
― Болтает?
― Молчит.
― Умный мальчик, далеко пойдет.

― Чем же вы занимаетесь?
― Ничем. Живу. Цветочки выращиваю.
― Красивые?
― Выгодные. По талеру за штуку. А если учесть количество свадеб, юбилеев, премьер! Одни мои похороны дали мне денег больше, чем вся предыдущая жизнь.

/* Ей все осточиртело... */

― Господин барон, вы здесь, на ночлег?
― Здесь.
― А что скажет фрау Марта?
― А уже сказала. Вот: "Прости, дорогой, но мне все это осточиртело".
"Осточертело". Пишется через "е".

― Ушла? От такого богатства?
― Имея дом, четыре экипажа, ушла от такой жизни пешком и на улицу.
― А Вы?
― А я еще не сошел с ума.

― Простите, что вас побеспокоил. Господин Мюллер.
― Как ты меня назвал?
― Господин Мюллер.

/* Горшком тебе в голову! */

― Простите, господин барон!
Так! Круши!
Вот так!
Давай!

/* Якобина ждет настоящего мужчину. И он пришел! */

― Вилли, дорогой мой, как вы сюда попали?
― Через дверь, естественно.
― Боже мой, какая проза. Я же вам, кажется, объясняла, что в этом доме существуют определенные традиции.
― Момент! Через окно!

― Ну? Ну, ну, ну... Ты спешишь ко мне?
― Не волнуйся, свои.
― Это безрассудство. Тебя могли увидеть. Кто-нибудь из слуг.
― Ничего страшного. Сочтут за обыкновенное привидение.
― Что тебе надо?
― Поговорить с тобой.

- Я не могу. Ты сошел с ума. Я занята. Завтра годовщина твоей смерти. Ты что, хочешь испортить нам праздник? А!.. Это не честно! Ты обещал... Ой. Сюда идут. Умоляю тебя, Карл, умоляю тебя... Давай поговорим... Давай поговорим в другой раз.
― Хорошо. Сегодня в полночь у памятника.
― У памятника. Кому?
― Мне.

― Я здесь!
― Очень приятно. Прошу.
― Разве вы не умерли?
― Умер.
― Да, да. Призрак, привидение. Ну что ж теперь делать? Бывает.

/* Наука идет вперед. Такими шагами... */

Да, да, господа, да!
Мой научный трактат окончательно разрушил возражения моих оппонентов!
И свидетельствует о том, каким порой извилистым путем шагает истина во второй половине 18-го столетия. А, иными словами, в наше время, господа!
Перед вами, уже ставшая классической, схема вытягивания самого себя из болота за волосы.
Гениально проделанная в свое время незабвенным бароном. Нынешние схоласты и демагоги еще кое-где и сейчас твердят: "Невозможно!". Трусы и ретрограды!
Я, как близкий человек покойного, как его современник неоднократно наблюдал этот взлет своими собственными глазами.

Я, как ученый теоретик, утверждаю, что главное - это правильно найти точку приложения рычага. Берется голова, берется рука. Небольшое усилие...
― Ровно в полночь у моего памятника. Важный разговор. Быть обязательно.
― Вот и все. Вопросы есть? /* Бурные аплодисменты */

/* Герцог и кабанчик. Запомнили друг друга в лицо. */

― Господин бургомистр! Его высочество герцог опять промазали!
Четвертый раз гоним этого кабанчика мимо его высочества,
а его высочество, извините за выражение, мажет и мажет. Прикажете прогнать в пятый раз?
― Нет. Неудобно. Он его уже запомнил в лицо.
― Кто кого?
― Герцог кабанчика.

― Позор! Королевская охота! Докатились! С одним кабанчиком справиться не можем!
― Прошу прощения, господин бургомистр. Его высочество лесом не доволен.
Темно, сыро, ну и вообще. Вот если бы ему, говорит, подстрелить медведя.
― Где я ему возьму медведя?
― А может мы у цыган займем?
― Делайте что хотите. Но чтоб через полчаса в лесу было сухо, светло, и медведь!

/* Карл, мне без тебя очень одиноко. Не с кем поговорить... */

― Сыро, темно, медведей...
С ума можно сойти! Как будто он не знает, что все медведи у нас давно перевелись.
А, кстати, барон, я давно хотел вас спросить, где вы, собственно говоря доставали медведей?
― Уже не помню. По-моему в лесу.
― Нет, это исключено. Они у нас давно не водятся.
― Нам нужно поговорить.
― Нет, ну докатились, а? Докатились! У цыган крадем медведей!
А ведь были, были... Буквально родиной медведей. Теперь и это проблема.
― Вам сейчас не до меня. Ровно в полночь у памятника.
― Правильно.
Карл, Карл, мне без тебя очень одиноко. Мне не с кем ни поговорить, ни посоветоваться.
― По-моему этом медведь.
― Да бог с ним. Не умеем при жизни ценить друзей.
Понимаем их значение только тогда, когда они от нас уходят.
― Тогда я уйду.
― А мы суетимся, мечемся. А зачем это? К чему это? Вот только тебя не доставало.
Пшел! Расплодились.

/* У памятника. Все здесь. Полночь. */

― Итак, господа. Я пригласил вас, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие.
Черт возьми, отличная фраза для начала пьесы. Надо будет кому-нибудь предложить.

― Карл, если можно, не отвлекайся.
― Итак, дорогие мои!
Три года назад по обоюдному согласию я ушел из этой жизни в мир иной.
Между нами было заключено джентельменское соглашение о том, что
ни я, ни вы меня беспокоить не станем.
Я условия этого соглашения соблюдал честно, чего нельзя сказать про вас.

― Но дорогой барон!
― Оправдания потом.
Пока вы хоронили мое бренное тело, я старался не обращать внимание. Но когда вы стали отпевать мою душу...
― Подождите, подождите. Я ничего не понимаю. О чем идет речь?
― Об этом. "Полное собрание приключений барона Мюнхгаузена".
― Ну и что, что?
― Я не понимаю. Что не нравится-то?
― Кстати, прекрасное издание!
― Это не мои приключения. Это не моя жизнь.
Она приглажена, причесана, напудрена и кастрирована.

― Обыкновенная редакторская правка.
― Дорогая Якобина, ты же меня знаешь.
― Да.
― Когда меня режут, я терплю.
― Знаю.
― Но когда дополняют, становится нестерпимо.

― Но, пойми же наконец, дорогой мой. Ты уже себе не принадлежишь. Ты - миф!
― Кто?
― Миф. Легенда. И народная молва приписывает тебе новые подвиги.
― Народная молва не додумается до такого идиотизма.
― Ну, знаете ли!
― Да, господин Рамкопф. Я требую изъятия этой вздорной книги.

/* С памятником надо что-то решать. Перенести куда-нибудь... */

― Теперь о памятнике. Он мне не нравится. Взять хотя бы картину, где я шпагой протыкаю десяток англичан.
― Дорогой, но ты же воевал с Англией?
― Но ты же прекрасно знаешь, что в этой войне не было пролито ни капли крови.
― А я утверждаю, что было! У мне есть очевидцы, у меня есть свидетели.
― Я не шел в атаку с таким зверским лицом, как изображено.
― Да ты никогда не видел себя со стороны.
― И не орал: "Англичане свиньи!" Это гадко. Я люблю англичан. Я дружил с Шекспиром, ты знаешь.
― Да, знаю.
― Короче говоря, я против этого памятника.

― О!
― Карл, дорогой мой.
― Как это против?
― Наверное мы все виноваты перед тобой.
Наверное, действительно допущен ряд неточностей.
Но поверь мне, как старому другу, это произошло от безмерной любви.
― Но мы сейчас ничего не успеем сделать!
― От безмерной любви и уважения.
А баронесса права.
― Завтра, завтра 32-е мая!
― Да!
― А баронесса права. Ты уже себе не принадлежишь. Ты наша гордость. Да. Поэтому и...
― Уже съехались гости!
― Да!
― Поэтому мы воздвигаем этот памятник.
― Ты что, хочешь сорвать нам праздник, а?
― Бог с ними, с неточностями. Через год воздвигнем другой, более достоверный.
― Не, не-не-не-не, нет.
― Я тебя спрашиваю. Ты хочешь сорвать нам праздник?

/* Придется вернуть себя */

― Что случилось, а? Ты словно с цепи сорвался.
Я же по лицу вижу, что что-то стряслось. Ну скажи мне, своему старому другу. Что?
― От меня ушла Марта.
― Она с ума сошла. Неблагодарная, дрянь. Кухарка.
Она думает, это просто, быть любовницей такого человека. Мерзавка. Мы ее вернем.
― Это не страшно. Действительно. Мы ее уговорим.

― Нет, вы ее плохо знаете. Чтобы вернуть ее, придется вернуть себя.
― Как это понимать?
― Я решил воскреснуть.
― Нет.
― Карл, Карл...
― Ты этого не сделаешь.
― Ну ты сам понимаешь...
― Нельзя.
― Зачем?
― Праздник...
― Мы все взрослые люди.
― Нет, нет. Ты этого не сделаешь!
― Сделаю. Сделаю.

― Но вы умерли, барон Мюнхгаузен. Вы похоронены. У вас есть могила.
― Придется снести.
― Нет, нет, нет. Могилу мы сносить не будем.
― Пойми, дорогой мой. В этой ситуации я вынужден буду принять экстренные меры.
― Ага. Меня это не остановит. Прощайте, господа. Я искренне сожалею, но...
― Я тоже сожалею, но бургомистр не может позволить всяким самозванцам посягать на святые имена.
― О... Как интересно. А вы за это время очень изменились, господин бургомистр.
― А вы зря этого не сделали.

/* Судебное заседание */

― Вот факты: выписка из церковной книги, справка о смерти барона, квитанция на гроб.
Казалось бы, доказательств более чем достаточно. Однако, подсудимый продолжает упорствовать!
Воспользовавшись своим внешним сходством с покойным бароном, коварно овладев его походкой,
голосом и даже отпечатками пальцев, подсудимый наивно надеется нас обмануть
и заставить узнать в себе нашего дорогого барона,
которого мы три года назад торжественно проводили!

― Я отлично помню эту панихиду. Я сам его отпевал.
― Мы ждем, подсудимый. Вы отказываетесь отвечать на вопросы суда?
― Прекрасно! Послушаем голоса родных и близких.
Вызывается в качестве свидетельницы баронесса Якобина фон Мюнхгаузен.

― Свидетельница, посмотрите внимательнее на подсудимого. Знаком ли вам этот человек?
― Да.
― Кто это?
― Это садовник Мюллер. Здравствуйте, садовник.
― А откуда вы его знаете?
― Он поставляет цветы на могилу моего покойного мужа.
― Свидетельница, простите за такой нелепый вопрос, но не похож ли подсудимый на покойного барона? Присмотритесь внимательнее.
― Некоторое сходство, возможно, есть. Но очень не значительное.
― Благодарю вас, баронесса.

― Фрау Марта, фрау Марта! Фрау Марта, у нас беда, барон воскрес.
Будут неприятности, фрау Марта.

/* Вино переходит в уксус, а Мюнхгаузен в Феофила */

― Свидетель, можете ли вы, хотя бы отдаленно признать в обвиняемом своего покойного родителя?
― Нет Никогда!
― Так. Достаточно. Прошу избавить ранимую душу юноши от дальнейших расспросов.

― У меня вопрос к моему сыну.
― Протестую! Это не ваш сын, это сын барона Мюнхгаузена!
― Да, да, конечно. Извините. Хотя это звучит парадоксально. Очевидно, в этом есть какое-то непонятное свойство природы. Вино переходит в уксус, а Мюнхгаузен в Феофила.
― Ненавижу. Все. Дуэль! Здесь же стреляться. Через платок..
― Протестую!
― Прекратите, свидетель. Вы не можете стреляться с обвиняемым. Вы - барон, а он - садовник. Сядьте на место.

/* У меня слабое зрение. А вы на ощупь. */

― Прошу господина бургомистра!
― Извините. Я хотел бы уклониться от этой неприятной обязанности.
― Нет, это невозможно.
― Вы были другом покойного барона. Ваши показания необходимы.
― Господин судья... Ну я же уже не молодой человек!
У меня слабое зрение, совершенно ненадежная память. Я могу ошибиться.
― Вы узнаете в подсудимом барона или нет?
― Не знаю.
― Ну посмотрите внимательнее.
― Э...
― Ну, ну, ну. Ну подойдите, посмотрите.
― У меня слабое зрение. Тут главное...
― А вы на ощупь. На ощупь.
― Честное слово, иногда мне кажется, что он, а иногда - что нет. Ну нет. Ну нет. Как...
Кажется... Ну могу ли я доверять собственному мнению, когда...
Полностью доверяюсь суду. Как решите, так и будет.
― Позор! Позор. И это наш бургомистр!
― Ну что вы, ну что вы, господин бургомистр.
― Извините, господин судья. Извините, баронесса. Извините, подсудимый.
Я на службе. Если решат, что вы - Мюнхгаузен, я паду вам на грудь.
Если решат, что вы - Мюллер, посажу за решетку. Вот и все, что я могу для вас сделать.

― Господин обвинитель, у вас все?
― Все. По-моему достаточно.
― Подсудимый, нет ли у вас свидетелей в вашу защиту?
― К сожалению, нет.
― Есть. Есть!
― Марта! Марта!
― Так, прошу сделать перерыв. Я болен. Вот свидетельство.
― Так, судебное заседание переносится на завтра. Перерыв, перерыв, перерыв!

/* Якобина vs Марта */

― Вот.
― Вы хотите участвовать в процессе?
― Я хочу сказать правду!
― Имейте ввиду, фрау Марта. Если он раскается, мы добьемся помилования.
В противном случае, как минимум, десять лет тюрьмы. Десять, фрау Марта!
― Успокойтесь, Генрих. Если человек хочет сказать правду, он имеет на это право.
Мне бы только хотелось знать, какую правду вы имеете в виду?
― Правда одна!
― Правды вообще не бывает. Да. Правда - это то, что в данный момент считается правдой.
Разве этот сытый торговец, этот тихий семьянин - Мюнхгаузен?
Что вы, побойтесь бога. Я восхищаюсь вами.
За три года вам удалось сделать из моего мужа то, что мне не удавалось и за 20 лет.
Браво! Браво.

― И теперь, когда мы совместными усилиями добились успеха, зачем же начинать все сначала?
― Я люблю его.
― А что она ему дала, ваша любовь? Серую, унылую жизнь?
Теперь скамью подсудимых! Завтра - тюрьму или смерть!
― Имейте в виду, фрау Марта, если судебное расследование зайдет в тупик,
мы будем вынуждены произвести экспертизу.
― Что это значит?
― А это значит, что его бросят в болото или заставят прокатиться на ядре. На настоящем ядре, Фрау Марта!
― Да, да. На настоящем ядре.
― Господи! Неужели вам обязательно нужно убить человека, чтобы понять, что он живой?!
― Хорошо сказано. Очень. Но у нас нет выхода.
И теперь, когда вы знаете все, решайте сами.
И мой вам совет: не торопитесь стать вдовой Мюнхгаузена.
Это место пока занято.

/* Свидание */

Подсудимый Мюллер, вам разрешено свидание.

― Я согласна вернуться. Я буду терпеть.
― Меня? Никогда.
― Тебе грозит тюрьма.
― Чудесное место. Здесь рядом со мной Овидий, Сервантес. Мы будем перестукиваться.

При свидании положено разговаривать. Разговаривайте.

― Карл, ты не знаешь самого главного. Они придумали какую-то страшную экспертизу!
― Наконец-то! Займемся настоящим делом!
― Нет, Карл. Они хотят убить тебя, понимаешь?
― Что ж... Будем честными до конца.
― Нет, милый. Видно такая уж моя судьба: в самые трудные моменты отступать.
Я буду свидетельствовать, что ты - Мюллер. Я предам тебя.
Я скажу им, что ты - садовник. Я - твоя жена.
Нас обвенчали в сельской церкви. У нас родился мальчик.
― Не делай этого, Марта.

/* Следственный эксперимент */

― Господа, господа! Повторяю: закрытый судебный эксперимент.
― Вход только по специальному разрешению!
― Господин Рамкопф!
― Нет, нет, нет. Сегодня ничего не могу сделать. Ничего. В следующий раз.
Сегодня ничего сделать не могу. В следующий раз, пожалуйста.

― Господин пастор, господин пастор!
― Ну?
― Попросите, чтобы меня пропустили! Я ему тут собрал кое-что в дорогу. Все-таки путь то не близкий.
― А ты что, и впрямь думаешь, что он долетит?
― До Луны? Конечно.
― Ее же даже не видно.
― Когда видно, так и дурак долетит. Барон любит, чтоб было потруднее.

― Поразительно.
― Что, ваше высочество?
― Я говорю, поразительно, как наш народ гармонирует с природой.
― О! Я это запомню.
― Вы запишите.

/* Феофил хочет быть чем-то большим */

― Якобина...
― Прекрати! Без истерик, умоляю тебя!
― Якобина, уже все готово.
― Оставь меня, мама!
― Туда нельзя, господин барон.
― Я имею право...
― О боже мой!
― Это со мной!
― Не сходи с ума, на нас люди смотрят.
― Хватит! Я всю жизнь не сходил с ума. Мне это надоело.
А вдруг этот садовник долетит и мы опять останемся в дураках?
― Тише.
― Нет, такой случай упускать нельзя. Я полечу вместе с ним!
― Куда?
― Он со мной! Оставьте его!
― Мальчик мой, иди сюда. Иди ко мне!

― Во-первых, вы вдвоем сюда не поместитесь.
― Это исключено.
― Во-вторых, никакого полета не будет вообще!
― Якобина, я же просил. Судебная тайна.
― Хорошо. Сугубо между нами. Все заранее срепетировано. В пушку ему положили сырой порох.
― Зачем сырой порох?
― Ну не убийцы же мы. Он пролетит не больше двух саженей и шлепнется на землю.
Все будет доказано, и он вернется к своим цветочкам.

/* Выпускают фрау Марту */

― Ну, а не будет тут ничего такого ненужного?
― Что вы, Ваше высочество. Все пойдет по плану. После увертюры - допросы.
Потом - последнее слово подсудимого, залпы, общее веселье, танцы.
― Ну что же, во общем-то, задумано у тебя интересно.
― Да, да. Задумано интересно.

― Начинаем, фрау Марта. Прошу вас, точно по тексту.
― Господи, прости нас всех, благослови и постарайся сделать так, чтобы во-первых, все обошлось, а во-вторых...
― Некогда, господин пастор, некогда. Пора начинать.

― Выпускайте фрау Марту!

― Хорошо. Розовое платье на сером фоне смотрится.
Талия немного завышена, но, в целом, неплохо.

― Здравствуйте, фрау Марта. Вы принесли ходатайство о помиловании?
― Принесла.
― Зачитайте.
― Я, Марта, жена садовника Мюллера, прошу вас помиловать моего ненормального мужа.
Разрешите хоть день поставить другой.
― Ни в коем случае, все должно быть точно по тексту.
― Ваше высочество, я припадаю к вашим стопам. Сего года, 1783. Мая 32-го.

― Бесподобно, фрау Марта!
― Вы обещаете, что с ним ничего не случиться?
― Я же объяснил: сырой порох. Он вывалится из ствола и шлепнется здесь же на землю
на землю под общий хохот. Максимум - легкие ушибы.

/* Я улетаю налегке */

― Подсудимый, в целях установления вашей личности и во избежание судебной ошибки, вам предлагается при свидетелях повторить известный подвиг барона Мюнхгаузена - полет на Луну. Предупреждаю вас, вы имеете право отказаться.
― Нет. Я согласен.
― Ну... Будем исповедоваться.
― Я это делал всю жизнь, но мне никто не верил.
― Прошу вас, облегчите свою душу.
― Это случилось само собой, пастор. У меня был друг. Он меня предал.
У меня была любимая. Она отреклась. Я улетаю налегке.

― Грубо. Как мы все-таки любим... Всегда бы... Не это главное.
― Да.

― Зачем ты согласилась играть эту комедию?
― Я сделала это ради нашей любви.
― Я перестал в нее верить.

― Ваше высочество, подсудимый благодарит городские власти и одновременно как бы шутит со своей возлюбленной.
― Хорошо. Особенно кружевной воротник и передняя вытачка ему очень к лицу.
И вообще, он похож на покойного.

/* Момент истины */

― Помнишь, когда мы были у Архимеда, он сказал: "Любовь - это Теорема, которую нужно каждый день доказывать."
Скажи мне что-нибудь на прощание.
― Что? Что?
― Ну скажи что-нибудь на прощание.
― Что сказать?
― Подумай! Всегда найдется что-то важное для такой минуты!
― Я... Я... Я буду ждать тебя.
― Не то!
― Я... Я очень люблю тебя.
― Не то!
― Я буду верна тебе.
― Не надо.

― Они положили сырой порох, Карл! Они хотят помешать тебе, Карл!
― Вот. Спасибо. Спасибо, Марта. Пусть завидуют! У кого есть еще такая женщина?

― Боже мой. Дочь аптекаря - она и есть дочь аптекаря.

― Томас! Ты принес то, что я просил?
― Да, господин барон! Вот он!
― Этот сухой? Проверенный?
― Да уж, рванет так рванет!
― О!

― Прощайте, господа!
Сейчас я улечу и мы вряд ли увидимся. Но когда я вернусь в следующий раз...
Вас уже не будет. Дело в том, что время на небе и на земле летит не одинаково.
Там - мгновения, тут - века. Все относительно.
Впрочем, это долго объяснять.

Господи, как умирать надоело.

Зажечь фитиль!

/* Ситуация критическая */

― Ваше высочество, ситуация критическая. Ваше высочество, я его знаю. Он не остановится.
Сейчас все взлетит на воздух, Ваше высочество!
― И я тоже?
― Я же говорю все!

― Где командующий?
― Командует.

Ваше высочество, я Вас умоляю!
Я Вас умоляю, сейчас же признать его бароном!
Это не страшно, Ваше высочество. Это можно трактовать как гуманность.
Тем более, вы сами говорили: он похож, похож на покойного барона.

― Похож!
― Посмотрите на его глаза, на лицо!
― Да все! Вылитый барон!
― Весь облик барона!
― Похож?
― Похож!
― Похож, ваше высочество!
― Похож!

― А где командующий?

― Я уже ничего не понимаю. Так это он или не он?
― Не можешь потерпеть 2 минуты?

― Вы должны выступить.
― Ваше высочество, я сделаю все, что в моих силах.

/* Вот этого мы позволять не будем! */

― Остановитесь, подсудимый! Ваше высочество, прошу вас.
― Ну, вот что. Наверное, мы тут все были в чем-то не правы.
― Господа! Решением Ганноверского суда в связи с успешным завершением эксперимента...
― Раз уж так все сложилось, так пусть уж идет как идет.
― Приказано, высочайшим повелением приказано... считать подсудимого бароном Мюнхгаузеном!
― Правильно.
― И вот тут некоторые стали позволять себе нашивать накладные карманы
и обуживать рукав. Вот этого мы позволять не будем!

― Виват, господа! Виват! Перед Вами - барон Мюнхгаузен!
― Это он! Карл, я узнаю тебя! Фео, ну что же ты стоишь? Смотри, кто к нам приехал!
― Папа! Папа! Папа!

― Подождите, подождите!
― Карл, я всегда знал! Я знал! Это все так неожиданно!
― Поздравляю от всей души!
― Но с чем?!
― С успешным возвращением с Луны!
― Неправда! В этот раз я не был на Луне!
― Как это не был, когда уже есть решение, что был?

― Неправда!

/* Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь. */

― Незаметно присоединяйтесь.
― Присоединяйтесь.
― Да, конечно. Когда мой муж летал, я безумно волновалась.
Но могу сказать одно: верила, что он вернется.

― Присоединяйтесь к нам, господин барон, присоединяйтесь.
― Присоединяйтесь.

― Присоединяйтесь к нам, барон, присоединяйтесь.
― Господин барон, присоединяйтесь к нам. Присоединяйтесь, господин барон.
― Куда вы?
― Присоединяйтесь к нам, барон.
― Господин барон, присоединяйтесь.
― Да, господа, да. Это было уже третье путешествие на Луну моего мужа.
Первые два мы совершили с ним вместе. Впрочем, я об этом еще напишу.
Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь.

/* Барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал. А тем, что не врет. */

― Господи. Если бы вы знали, как вы мне все надоели.
Да поймите же! Барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал.
А тем, что не врет.
Если я обещал, что снова полечу на Луну, я должен это сделать.

― Ты готова, Марта?
― Томас, ступай домой! Готовь ужин! Когда я вернусь, пусть будет шесть часов!
― Шесть вечера или шесть утра?
― Шесть дня.

― Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны.
Умное лицо - это еще не признак ума, господа.
Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением лица.

Улыбайтесь, господа!
Улыбайтесь.

/* Конец фильму... */