"Покровские ворота" - текст

А теперь - текст

* Живописцы, окуните ваши кисти *
* в суету дворов арбатских и зарю, *
* чтобы были ваши кисти словно листья. *
* Словно листья, словно листья к ноябрю. *
* Чтобы были ваши кисти словно листья. *
* Словно листья, словно листья к ноябрю. *
* Окуните ваши кисти в голубое, *
* по традиции забытой городской, *
* нарисуйте и прилежно и с любовью *
* как с любовью мы проходим по Тверской. *
* Нарисуйте и прилежно и с любовью, *
* как с любовью мы проходим по Тверской. *
* Мостовая пусть качнется, как очнется! *
* Пусть начнется, что еще не началось! *
* Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтется... *
* Что гадать нам: удалось, не удалось. *
* Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтется *
* что гадать нам удалось, не удалось. *
* Вы, как судьи, нарисуйте наши судьбы, *
* наше лето, нашу зиму и весну... *
* Ничего, что мы чужие. Вы рисуйте! *
* Я потом, что непонятно, объясню. *
* Ничего, что мы чужие. Вы рисуйте! *
* я потом, что непонятно, объясню. *

Москва, пятидесятые годы.
Кажется, что это было только вчера, хотя, что я... Почти тридцать лет назад.
Но стоит только прикрыть глаза, и я отчетливо вижу...

Этот веселый малый, мчавшийся на мотоцикле со своим другом Савранским - я.
Я, как видите, молод. Очень молод.
Я приехал в Москву из родного города и учился в университете.
Я увидел Москву и сразу влюбился в нее.
А она меня яростно обвивала то Бульварным кольцом, то Садовым кольцом.
А она меня тянула сквозь улицы и заворачивала в переулки,
пока окончательно оглушенного не отпускала для передышки в коммунальный очаг у Покровских ворот.

Моя тетушка.

― Иду. Иду-иду-иду...

Моя тетушка, Алиса Витальевна, благородная, великодушная, изысканная как мадригал, бескорыстно приютила племянника.

― Да... Я Вас слушаю. Ах, Вам Костика.

А племянник, Ваш покорный слуга, еще спит. Он вернулся домой только на рассвете.

― Соблаговолите оставить номер. Секундочку, я возьму карандаш. Секундочку, сейчас. Лев Евгеньевич...

― Ой, черт... 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, ...
― Лев Евгеньевич, дорогой, опять Вы похитили карандаш.
― 14, 15, 16, 17, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36...
― диктуйте, дорогая, да...
― 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53... Ай...

― Кулинар!
Савва Игнатьевич... Савва Игнатьевич! Завтракать! И стукни Хоботову, пусть придет...
― Зер гут, Маргарита Павловна. Лев Евгеньевич... слышь... завтракать!

Маргарита Павловна Хоботова, женщина весомых достоинств.
В ту пору, о коей я вспоминаю, начиналась иная глава ее жизни.
Она готовилась к новому браку с Саввой Игнатьевичем Ефимовым.

― Данке шён, Маргарита Павловна.

Но бывший супруг, Лев Евгеньевич Хоботов, отставленный, но не вполне отпущенный, ежедневно садился с ними за стол.
Удивительный тройственный союз, возбуждавший мой живой интерес.

― Лев Евгеньевич, ты очень плохо ешь.
― Спасибо, не хочется.
― Что значит не хочется, Лева? С утра заправляйся. Мозги, они тоже этого требуют.

Наконец, мой последний сосед.
Артист Аркадий Велюров, исполнитель куплетов и фельетонов.

― Ми, ми, мэ, ма, Мосэстрада, ми, мэ, ма...

/* Хлопают... */

* Когда выходишь на эстраду,
* стремиться нужно к одному - ...
* всем рассказать немедля надо
* кто ты, зачем и почему.

* За гуманизм и дело мира
* Бесстрашно борется сатира.
* Пусть на дворе осенний день,
* Сатира разгоняет тень.

* Вся Америка в страшном смятеньи.
* Эйзенхауэр болен войной.
* Но в публичных своих выступлениях
* Говорит, что за мир он стеной.
* Пой, ласточка, пой.
* Мир дышит весной.
* Пусть поджигатель шипит и вопит,
* Голубь летит.

― Вам понравилось? Благодарю вас, многочисленные друзья-москвичи,
и вас, гости столицы, за то, что пришли сегодня на встречу с искусством.

На улице идет дождь, а у нас идет концерт.
Все идет, все течет, осень, друзья мои, прекрасная московская осень.
Но барометр у всех советских людей показывает ясно.

И говорит по радио товарищ Левитан:
"В Москве погода ясная, а в Лондоне туман".
Но хочется верить, друзья мои, что
* когда-нибудь по радио объявит Левитан:
* "Везде погода ясная, рассеялся туман".

― Радостно видеть новых зрителей, пришедших на встречу с прекрасным, невзирая на климатические условия. И для них я исполню еще одно произведение моего друга, не побоюсь этого слова, популярнейшего поэта Соева. Прошу приветствовать.

* Был на конкурсе я джазов,
* обалдел от джазов сразу.
* Буги-вуги, самба-мамба,
* чувствую, приходит амба.

― Вот дает.

* Тунеядца хоронили, плакали подруги...
* А два джаза на могиле дули:
* буги, вуги...

/* Болеют за Свету. Неудивительно... */

Света, Света, Света, Света!
Попова, Попова, Попова!
Света, Света, Света!

― Надеюсь, вы меня помните. Аркадий Велюров. Куплеты, сатира и политический фельетон.
Не понял.

/* Маргарита Павловна занимается Южной Америкой. А Хоботов сушит голову феном... */

― Фирмас э банкос... Латино-американос... Латино-американос экономи...
― Да, да.
― Хоботов, что это?
― Прости, я воспользовался твоим бразильским феном.
― Ты что, куда то собрался? Ты не забудь, сегодня придут Орловичи.
― Пусть их теперь принимает Савва.
― Хоботов, это мелко.
― Пусть.
― Короче, я прошу не опаздывать.
― Я не могу дать тебе гарантий.
― От тебя один дискомфорт!

/* Яша играет на скрипочке... долго... */

― Костик. Отдуплились, знай наших.
― Есть такая.
― Яша, иди к нам!
― Что ж такое...

― Савва Игнатьевич, в магазин бы сходил, любезный друг. Не забудь, Орловичи придут.
― Фюнф минут, Маргарита Павловна. Вот дружок пришел навестить.

― Здрасьте. Значит женатик ты теперь окончательно.
― Вообще-то да, скоро распишемся.
― Ну и как же у вас все это сладилось?
― Да уж, Савва... Давайте отсюда. Выкладывай как на духу.
― Да че на духу? Летом соседями по даче были. Комнату я снимал на Савеловской.
И они тут. Все и началось.
― И как это все у вас развивалось? Ступенчато?
― Видишь, какое дело. Сам Лев Евгеньевич, бывший её, вот спроси хоть Костика, это выдающийся феномен. Подкован, надо сказать, исключительно. На всех языках, как птица поет. Но вот по той же причине нет равновесия в голове.
Вот в городе он еще так-сяк, а кинули его на природу - тут он, понимаешь, и потек.
За комнату вдвое переплатил. Паспорт их нельзя сдать на прописку - год как просрочены.
Хочет побриться - бритве капут. Забыл переключить напряжение.
По той же причине сгорает утюг, чуть что - короткое замыкание. Вся дача во мраке, жена в слезах.

― А ты тут и вертишься своевременно.
― И в мыслях не имел. Ну просто ж невозможно смотреть. Женщина сказочного ума, занимается Южной Америкой. Характер такой, что фронтом командуй, а выбивается из сил. Ну и хожу за им, как за дитем. Он ломает, я чиню. Он ломает, я чиню.
― Ну и ловок же ты - сверхъестественно.
― Да уж Савва, семью ты разбил. Крепкую советскую семью. В прах разметал домашний очаг. Одни руины.
― Костик... И ты туда же. Да говорю тебе - все она... Вот уехал Лев Евгенич в город, сказал, что к обеду вернется и нет. Ни к ужину, ни к завтраку. Потом уж объяснил, что попал в ситуацию. Но только тут она и завелась.

Я её вечером успокаиваю, и вдруг, понимаешь, она говорит: "Оставайтесь, Савва Игнатьевич."
― И ты...
― Я, конечно, по стойке смирно. Так с тех пор и живем. Правда к весне должны разъехаться, квартиру им строят. Туда и съедем.
― Он строил, а ты, значит, жить будешь.
― Я-то при чем? Они решили - мое же дело солдатское. Рыба!

― Савва Игнатьевич, в магазин!
― Наши тебя вспоминают по-доброму. ГрАвер, ты был, ну ничего не скажешь.
― Раньше сам делал, теперь других учу. Говорит, лучше будь пЭдагог, солидней выглядит.
― Ей виднее. ГрАвер ты был - ну экстракласса.
― Боюсь, теряю квалификацию. Что человек без ремесла? Вон гляди, как Лев Евгеньевич мается.

/* Вы прекрасно кололи... */

― Благодарю Вас... О, благодарю... Мне было так хорошо...
― Я рада...
― Вы, Вы так это делали...
― В самом деле?
― Вы... Вы прекрасно кололи.
― Ну что Вы.
― Вы знаете, я ничего не почувствовал.
― О, жаль.
― Нет, Вы меня не так поняли, я не почувствовал там, куда шприц входил. А вообще-то я очень почувствовал.
― Но это был последний укол.
― Не говорите так. О, не говорите так. Я... я привык приходить сюда. Я привык к Вам, привык к Вашим рукам, к Вашим чертам, к их выражению...
― Во мне нет ничего особенного.
― О... Вы ошибаетесь. Как Вы ошибаетесь! А помните... А вспомните, когда я пришел к Вам в первый раз?
― Вы забыли направление.
― Да.
― Любая другая прогнала бы меня прочь, а Вы... Позвольте поцеловать Вам руку.
― Что Вы?
― Один раз... На прощание.

/* Стучат в дверь... */

― Да. Закройте дверь.
― Скоро?
― Закройте дверь и ждите.
― Я Вас задерживаю?
― Нет, нет, ну что Вы.
― Вот уж и осень, скоро дожди пойдут. Ветер завоет...
― Самое гриппозное время. Держите ноги в тепле.
― Благодарю Вас. О, благодарю.

― Разве Ваша жена за Вами не смотрит?
― Жена... Видите ли, она занятой человек, у нее напряженная духовная жизнь. Да, а кроме того, мы расстались.
― Она уехала?
― Нет, она не то чтобы уехала, а просто ушла.
― Боже мой!
― Да, полюбила другого.
― Надо же...
― Наверное, так нужно, так надо, что нам на прощание даны осенний огонь листопада и льдистый покров тишины.
― Стихи. Вы написали?
― Нет, другой, он уже умер, от чахотки.
― Какой ужас!
― Я... я бы хотел увидеть Вас вновь.
― Я не знаю, где мы с Вами можем увидеться.
― Ну... мало ли где, вот здесь на углу лаборатория.
― Там сдают на анализ.
― Если вы разрешите, я... буду ждать Вас там.
― Долго еще?
― Вы популярны.
― Нет, это витаминизация популярна, не я... Так много нервных больных, совсем некому колоть.
― Так... как же?
― Хорошо. После работы.
― Благодарю Вас! Благодарю...

― Ну...
― Раздевайтесь.

* Когда выходишь на эстраду,
* Стремиться надо к одному.
* Всем рассказать немедля надо...

― Костик, тебя к телефону, что сказать?
― Скажите, пусть позвонят попозже, спасибо.

* Всем рассказать немедля надо...

― Простите меня дорогая, Костик несколько занят сейчас, он принимает душ. Соблаговолите оставить номер, я запишу. Момент, я возьму карандаш. Диктуйте.

― Можно не шуметь, когда я работаю с автором?
― Простите меня ради бога, я не хотела. Диктуйте.
― Соев, голубчик... Что это значит?
― А это Савва Игнатьевич работает. Извините, это я не Вам, диктуйте.
― Он полагает, что здесь мастерская. Соев, голубчик мой, я прошу Вас, ну поднатужьтесь. Вы же талантливый человек.
― Уж не знаю, что Вы от меня хотите.
― Поверьте, Вы слишком замахнулись.
― Это мне свойственно.
― Я не спорю. Но вспомните свои собственные удачи. Большая проблема, темперамент, но одновременно экономия средств.
― Не знаю, не знаю, я посоветуюсь с женой.
― Мой поклон Ольге Яновне. Я жду Вас во вторник.
Что не напишет - все бесподобно! А все супруга. Вот уж, поистине, злой гений. С утра до вечера кадит фимиам.

― Да, да, я все поняла, я передам.
― Алиса Витальевна, Вы в Вашем Костике растворились.
Приняли на себя обязанности персонального секретаря. Поощряете этот дамский ажиотаж.
― Аркадий Варламович, Господи боже мой, все так просто. Мальчик приехал в Москву, соблазны, да.
Незнакомые люди, совершенно естественно, что находятся женщины, которые рвутся его опекать.

* Пой, ласточка, пой.
* Мир дышит весной.

― Нет... Он сомнителен... Он сомнителен. Я бы ему не доверял.

* Пусть поджигатель шипит и...
― Велюров, мы с тетей чистые люди, Вам просто нелегко нас понять.
― Телефон незнакомки.
― Ах, чей же это? Я и не вспомню.
― Хорош.
― Голова не тем занята. Учусь на историческом, кроме того, подрабатываю.
Веду кружок художественной атлетики, создаю людям новые торсы.
― Торгуете телом?
― Ты не поешь перед уходом?
― Я бы, родная, не возражал. Звякнуть ей что ли на старости лет?! А... пусть живет безмятежно.
― Тартюф.

/* Звонок в дверь... Света пришла! */

― О!
― Велюров Аркадий Варламович есть?
― Ну как не быть.
― А Вы че, его сын?
― Нет, моя радость, я его отчим.
― Ага, отчим, щас. Так я тебе и поверила.
― Ну у каждого, знаете, свой крест.

― Аркадий Варламович, к Вам пришли.
― Здрасте.
― Господи, боже мой, какой подарок! Одну минуту, одну секунду, я приведу себя в порядок.
― А я пока позвоню. Можно?
― Вы еще спрашиваете, Света...
― Здравствуйте, Света! Так вот Вы какая. Вы знаете, пасынок Вами просто бредит.
― Какой он тебе пасынок? Тоже нашел себе дурочку с переулочка.
― Меня зовут Константин.
― На здоровье!
― В переводе с античного - постоянный.
― Поздравляю Вашу жену.
― Я одинок, как Робинзон.
― Тем хуже для Вас.
― Ну так не всем везет.
― Да ладно, мы знакомы-то всего три дня.
― Да, а где же произошло знакомство?
― На соревнованиях по плаванию.
― По плаванию... Боже, это что, Велюров соревновался?
― Да он смотрел, я вот второй пришла.
― Ай-яй-яй, общество "Трудовые Резервы"...
― О, откуда знаешь?
― А так, интуиция. А Вас он, должно быть, русалкой зовет?
― Слушай, представляешь, сегодня даже телеграмму прислал.
― Зачем?
― Ну телефона-то нету.
― Господи, что же он там пишет?
― Схожу ума.
― Здорово.
― Правда?
― Ага. Нет, нет, я одобряю Ваш выбор. Вы знаете, очень, очень масштабный человек, и... извините.
― Светочка, дорогая моя, я прошу Вас, пройдемте ко мне.
― Я не могу, меня же Ира ждет. А Вы билеты достали?
― Ой, я просто голову потерял.
― Покажите еще раз телеграмму.
― Зачем?
― Я адрес не разобрал...
― Зачем он тебе?
― Нужно, значит. Когда дома бываешь?
― После семи. А в чем дело-то?
― Объясню позднее.

Нет ни в чем вам благодати;
С счастием у вас разлад:
И прекрасны вы некстати,
И умны Вы невпопад.

― Завтра в семь.
― Спасибо.
― Вы меня подождете после концерта?
― Подожду. Если рано кончится, подожду.
― Наяда моя.
  О чем Вы с ней говорили?
― Ну надо же было чем-то занять девушку, пока Вы натягивали брюки.
― Имейте в виду, у Вас со Светланой не может быть ничего общего.
― Ну, почем Вы знаете...
― Что?
― Извините. Да? Вас!

/* А кто не пьет? Назови! Нет, я жду */

― Я слушаю. Кто? Илья? Нет, не ждал. Да, да, я в курсе. Ах, вот оно что. Это красиво.
Я входил в "Мосэстраду", как в дом родной. А теперь я иду туда, как на Голгофу. А кто не пьет? Назови! Нет, я жду. Достаточно, Вы мне плюнули в душу. Негодяи.

― Неправда, они за Вас борются.
― Оставьте, я всех их знаю.
― Вы должны победить эту страсть. Что-то вот у нас как-то сыро. Аркадий Варламович, а не хлопнуть ли нам по рюмашке?
― Заметьте, не я это предложил. Идемте.

/* Хоботов ждет Людочку около лаборатории. Начинается дождь. */

― Этот зонтик - большой оригинал.
― Вы как дитя.
― А между тем, мне уже 43 года.
― И направление где-то посеяли.
― Да. Все это выглядит так нелепо. Знаете, мне было безмерно страшно, что Вы не придете.
― Вы такой одинокий?
― Как Вам сказать. Воспоминания горькие, Вы вновь врываетесь в мой опустелый дом.
― Вы сочинили?
― Нет, это Камоэнс, португальский поэт, он уже умер.
― Ах, боже мой.
― В 16-м веке.
― В 16-м веке...
― Да, представьте себе, на редкость грустная биография. Сражался, страдал, потерял глаз, впоследствии умер нищим.
― Надо же...
― Боже, какая у вас душа!

― Разрешите пройти.
― Женщину вперед пропустите.
― Товарищи, передайте на билет, пожалуйста.
― Черт, этот зонтик...
― Ах, что с Вами?
― Поранил палец.
― У вас есть чистый носовой платок?
― Относительно.
― Тогда лучше моим. Надо перевязать. Давайте я.
― Садитесь, пожалуйста.
― Ну что Вы, это излишне.
― Как же, пожилым надо уступать.
― Спасибо, девочка.
― Людочка, садитесь.
― Нет, нет, Лев Евгеньевич, пожалуйста.
― Людочка, садитесь пожалуйста.
― Нет, нет, я Вас прошу, я не могу...
― Позвольте, товарищи, позвольте.
― Лв Евгеньевич, я не могу себе позволить...
― Людочка, пожалуйста, прошу Вас...
/* К счастью для всех, место уже благополучно заняли. */

/* В комнате Хоботова */

― Ах! Ой! Сколько всего! Вы профессор?
― Ну что Вы. Нет, я работаю в издательстве. Издаю зарубежных поэтов. Преимущественно романских, но бывают и англосаксы.
― Камо... Камоэнс! А! Это он глаз потерял?
― Да. Он - глаз, а Сервантес - руку.
― Ну перестаньте, это уж слишком.
― Что делать. Такая судьба.

/* Орловичи! */

― Бон жур, шер ами!
― Здравствуйте дорогая.
― Мы вас ждем.
― Ой, это и есть ваш Савва Игнатьевич?
― Так точно.
― Прошу вас.
― Нина Андреевна.
― О, зачем? Благодарю Вас.
― Добрый вечер, коллега! Это так, хе-хе, чисто символически.
― Прошу вас.
― Шнапс дринкен.
― Савва Игнатьевич, помоги пожалуйста, и скажи Хоботову, что Нина Андреевна и Глеб Николаевич пришли.
― Яволь, Маргарита Павловна.
― Ваш Савва Игнатьевич очень мил.
― Он был художником по металлу, а теперь преподает.
― А-ха. И что, он.. Хорош со своим предшественником...
― Естественно, он его очень любит. Хоботова нельзя не любить, прекрасное большое дитя.
― А-ха. А как Лев Евгеньевич относится к Савве Игнатьичу?
― Бесспорно, отдает ему должное.

― Высокие... Высокие отношения.

― Пойдешь с сумою по дворам, гоним жестокою судьбою...
страдая от душевных ран, смерть будешь призывать с тоскою.
― Это Камоэнс?
― Это Франсуа Вийон. Это его завещание.
― А, заве... Он что, тоже умер?
― Да, его зарезали или повесили.
― Боже... И что, все поэты - вот так?
― Почти.

/* Стучат. Громче надо стучать! */

― Слышь, Лев Евгенич, пришли Орловичи.
― Увы...
― Вот уж это ты брось.
― Говорят тебе - не могу.
― Но она сказала, чтоб шел обязательно...
― Но что делать, я занят.
― Ну, нехорошо, тебя же еще утром предупредили.
― А я еще утром сказал, что не могу. Прости, Савва, но это странно.
― Так не придешь?
― Нет, не приду.
― Так и сказать?
― Так и скажи.
― Но ведь огорчишь Маргариту Павловну.
― Сожалею.
― Нехорошо.

― Как славно, благодаря вам, я понял, что не надо бояться жить.
― Правда, чего бояться?
― И ничего не надо откладывать. Зарыты в каменные рвы, о, не воротимся, увы...
― Это Франсуа...
― Нет, это Рембо. Артюр Рембо. Умер в 19-м веке. Очень талантлив и очень несчастлив.
― Он тоже?
― Да, ему отрезали ногу.
― Ах! Они все как сговорились.
― Да, Вы правы, есть как-то загадка... Ой, у Вас уже губки дрожат. А хотите я вас научу полечке?
― Вы танцуете?
― Нет, это старинная французская песенка, очень наивная и очень прозрачная. Я вам сейчас ее напою.

* Розамунда - путь подытожили весь.
* Розамунда - делать нам нечего здесь.
* Розамунда - ждет меня город родной.
* Час прощания, Розамунда, уезжаем мы домой.
* Мы будем галстуки опять носить.
* Без увольнительной домой ходить.

― Он своеобразен, не правда ли?
― Да, в нем есть нечто подлинное.

* Мы будем девушек встречать
* и до зари их провожать.
* Розамунда - шент мир дер херц унд дер я.
* Розамунда - франк ду них мерт ди мама.
* Розамунда - глауб мир аргер детрай.

― Ну, что там происходит?
― Наши играют французскую жизнь.
― Да, искусство в большом долгу.
― Когда ты вернешься?
― Не знаю, мой ангел, ночи, как правило чреваты сюрпризами, не правда ли?

― Предупреждаю, однажды, Ваш Костик Вас удивит.
― Аркадий Варламыч, почему Вы не смотрите фильм? Вы - служитель муз.
― Я служу "Мосэстраде".

* Мон папа, не ве па,
* ке же дансе, ке же дансе!

― Как здорово!
― Правда, прелестно?
― Да! Стучат. Стучат!

― Ну, и что это все значит?
― Ну...
― Орловичи ждут.
― Прости, я не понимаю, какое это теперь имеет ко мне отношение?
― Хоботов, это мелко!
― Ты же знаешь, я их всегда терпеть не мог.
― Ну, ты в шорах своей предубежденности.
― Прости пожалуйста, у меня нет времени для дискуссий. У меня гости.
― Да... и их много?
― Это не имеет значения.
― Велюров мне что-то говорил. Она какая-то воспитательница.
― Велюров - сплетник. Кроме того, это никого не касается.
― Ах, вот что! У тебя рандеву?
― Марго, довольно, прошу тебя.
― Что же она в тебе нашла? Прости, но при всей своей инфантильности, для детсада ты... слишком громоздок.
― Во-первых, она медицинский работник. А, во-вторых, я уже взрослый.
― Ты взрослый?
― Без меня и Саввы ты пропадешь.
― Как знать, как знать...
― Анфант террибль несчастный.
― Нет, нет, нет-нет!
― Хоботов, не галди.

― Ну, здравствуйте!
― Здрасьте.
― Если не ошибаюсь... Раиса?
― Людмила.
― Да, я так и думала... Вот что, милочка, я хотела сказать...
― Людочка, а не милочка.
― Тихо. Меня зовут Маргарита Павловна, в недавнем прошлом - ... жена Льва Евгеньевича. Мы перестали быть супругами, однако, остались родными людьми. Поэтому нет ничего удивительного, что я принимаю близко к сердцу его интересы.
― Прошу тебя.
― Однако, речь сейчас не об этом. Видите ли, у Льва Евгенича есть свои небольшие странности. Он не способен сосредоточиться. Зная, что вечером будут гости, он, не моргнув, приглашает Вас.
― Да, да, я ухожу.
― Людочка...
― Вы очень рассеянный!

― Счастливо, милочка!
― Милочка! Людочка! Это невыносимо!
― Хоботов, Хоботов, ты смешон.
― Почему? Почему смешон? Допустим, я полюбил.
― Ты полюбил? Ты любить не способен, как все тайные эротоманы. Ну повторяю, повторяю, если ты встретишь женщину, которая внушит мне доверие, и которой со спокойной совестью смогу поручить тебя - буду счастлива. Ну подымайся, подымайся, ну пойдем. Неудобно перед Орловичами. Ну пойдем. Ну поворачивайся. Им совершенно незачем считать, что и в нашей семье происходят эти мещанские катаклизмы.

― О... Лева пришел...

* Если счастлив и если попал ты в беду
* В гудящей толпе
* Навстречу тебе давно я иду
* В гудящей толпе пою о тебе,
* Надеюсь и жду

― Штихель штихелю рознь. Одно дело спицштихель. И совсем другое - больштихель.
― Я не могу не согласиться, в нем есть начиночка.
― При рельефных работах употребляется только больштихель.
― Это - фанатик своего дела.
― Ахтунг! Я еще на спортивных кубках гравировал имена чемпионов.
― Гравировать имена победителей - работа, требующая самоотречения.
― Хоботов - это упадничество.
― Это жизнь. Один завоевывает кубки, другой гравирует на них его имя.
― Не знаю, Лева, как это... с самоотречением, тонкости эта работа не требует. Она выполняется спицштихелем.

― Вот здоровый взгляд на предмет.
― Вот именно, мастера не мудрствуют.
― А могильщики в "Гамлете"?
― Ремесленники.

/* Костик зажигает со Светой... */

― Во дает! Представляешь, а у нас тут тоже одну так недавно кинули, а поймать - не поймали.
  Третий день бюллетенит. С соревнований сняли.

Общество "Трудовые резервы".
Светлана. Мастер спорта. Прекрасно плавает на спине.

/* А Маргарита Павловна провожает Орловичей и рассказывает о своем женском счестье... */

― Вы видите, дом наконец приобрел настоящего мужчину. Мой Савва - прелесть. Я очень рада.
― Мерси.
― Чудесный вечер, чудесный. Так все интересно.
― Я все ж таки хочу, чтобы Вы поняли.
― Я понял. Я понял. Я все, все понял...
― Я ожила. - Се монифик. Оревуар.
― И не вздумайте обойтись без рифлётки и шаберов - это самое главное.
― Дорогая, он одержимый совершенно.
― В этом его обаяние.
― Сейчас объясню, где тут хунд де грабен, то есть, где собака зарыта.

― Я понял, коллега. Я все, явсе, я все понял. Да что же это.
  Лев Евгеньевич, мужайтесь. Мужайтесь, я уважаю Вас. Я преклоняюсь.
― Лев Евгеньевич, Вы были на высоте. Дорогой мой, берегите себя.
― О чем вы?
― Ну, майн фройнде...
― Оревуар.
― Ауфвидерзейн.
― До свидания. Оревуар.
― До свидания. Ауфвидеркукен.
― До свиданья. Нижайший поклон, нижайший...

― Савва, Савва. Савва, Савва. Левушка, Савва.

― Высокие, высокие отношения.
― Нормальные для духовных людей.

/* И, тем не менее, всуе прошу не поминать */

― Ох, как я устала. Да, что это тебя вдруг понесло со штихелями?
― Я имею в виду при рельефных работах, Маргарита Павловна,... тонкая вещь, поспешишь - людей насмешишь.
― Ах, а ты, друг мой, мог бы держаться чуть поживее.
Убеждена, что с этой милочкой ты не в пример красноречивее...
― Во-первых, с Людочкой, во-вторых, прошу не поминать ее имени всуе.
― Ву зет ридикюль, мон ами.
― И, тем не менее, всуе прошу не поминать.

― О, милый, тебе надо... уколоться! Ну спать, спать, спать... Меня ноги не держат.
― Айн момент, разочек курну.

― Савва, я... я на грани отчаяния.
― Лев Евгеньевич, ну не убивайся ты, дай срок. Мы с Маргаритой распишемся, к весне квартира будет готова. Съедем, гуляй в свое удовольствие.
― До весны много воды утечет, Савва.
― Женщину тоже можно понять. Девушек водишь, ей неприятно.
― Да не вожу я, это - другое, об этом не говорят. Ты не представляешь, сколько я пережил за этот проклятый вечер. Это ужасно. Ужасно.
― Ну успокойся, ну успокойся, ты потерпи, ты... иногда приходится.
― Понимаю.
― На фронте не такое терпели.
― Понимаю.
― Савва Игнатьич...

* Ты течешь, как река. Странное название. *
* И прозрачен асфальт, как в реке вода. *
* Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое призвание. *
* Ты и радость моя и моя беда. *
* Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое призвание. *
* Ты и радость моя и моя беда. *
* Пешеходы твои - люди невеликие. *
* Каблуками стучат, по делам спешат. *
* Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия. *
* Мостовые твои подо мной лежат. *
* Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия. *
* Мостовые твои подо мной лежат. *
* От любови твоей вовсе не излечишься. *
* Сорок тысяч других мостовых любя. *
* Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое Отечество. *
* Никогда до конца не пройти тебя. *
* Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое Отечество. *
* Никогда до конца не пройти тебя. *

― Спит родимый аквариум. Спит.

* Эту песенку, не скрою, посвятил особой теме.
* В ней классических героев переброшу в наше время.
* Охнув пиковая дама, умерла в минуту прямо.
* Подвела ее немножко, извините, неотложка.
* Взял Ромео для Джульеты в магазине две котлеты.
* Съели оба те котлеты, нет Ромео, нет Джульеты.

Все это юмор, так сказать. Эстрадник должен быть задирой,
но я подумал, как связать куплеты эти мне с сатирой.
Никак я не могу забыть одну некрасовскую фразу:
"Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан."

/* Зима пришла. Скоро-скоро Новый Год! */

― Достал, Маргарита Павловна! Нет, нет, лишнего нету. Маргарита Павловна, прошу...
― С Новым Годом, Алиса Витальевна, с Новым Годом!
― С Новым Годом, Азиз, здоровья тебе!

/* Фалехов гендекасиллаб */

― Фалехов гендекасиллаб есть сложный пятистопный метр, состоящий из четырёх хореев и одного дактиля, занимающего второе место. Античная метрика требовала в фалеховом гендекасиллабе большой постоянной цезуры после арсиса третьей стопы. Этот стих вполне приемлем и в русском языке. Прошу вас, Нина Андреевна.
― Благодарю вас.

Как корабль, что готов менять оснастку
То вздымать паруса,
то плыть на веслах
Ты двойной предаваться
жаждешь страсти,
Отрок, ищешь любви...

― Ой, не могу...
― Горя желанием.

Отрок, ищешь любви, горя желанием.
Но любви не найдя,
В слезах жестоких,
Ласк награду чужих
Приемлешь, дева.

/* На катке */

* Вьется легкий, вечерний снежок *
* Голубые мерцают огни *
* И звенит под ногами каток *
* Словно в давние школьные дни *
* Вот ты мчишься туда, где огни *
* Я зову, но тебя уже нет *
* Догони, догони! Ты лукаво кричишь мне в ответ. *
* Догони, догони! Ты лукаво кричишь мне в ответ. *

― Лев Евгеньевич? Лев Евгеньевич! Я вам сейчас помогу. Бедненький. Поднимайтесь. Это я, я во всем виновата.
― Во всем виновата моя неуклюжесть.
― Нет, нет. Вы уже неплохо держитесь. Ай. Ой! Что, так сильно ударились?
― Однако, мне вспомнился Бертран Дюфуа.
― Кто это такой?
― Лангедокский трувер.
― Что с ним случилось?
― Упал и умер.
― Какой кошмар! Вам нужно немедленно сделать противостолбнячную сыворотку.
― Пустое.
― Вы, такой образованный человек, не понимаете элементарных вещей. Видите, что получилось с Трувером?

― Ах, Костик!
― Боже, что это с вами?
― Здрасьте.
― Легкий ушиб.
― Он споткнулся на повороте.
― О, распространенный случай. Так свидетельствует история.
Девушки, ну-ка сделайте круг, а я пока посижу с Львом Евгеньевичем.
― А Вы его не оставите?
― Людочка, о чем Вы говорите?
― Поехали.

/* Кой черт занес Вас на эти галеры? */

― Ну, ну кой черт занес Вас на эти галеры?
― А что мне делать? Маргарита Павловна ее не одобрила, вот и верчусь. В своем немолодом уже возрасте веду иллюзорную жизнь, хожу в кино на последний сеанс, три раза был в оперетте, теперь вот на катке. Один раз водил ее на лекцию. Она пошла по доброте своей.
― Добрая, говорите?
― Безмерно... И восприимчивая. Вы знаете, я ей рассказывал о судьбе Франсуа Вийона. Людочка почти рыдала.
― Его ведь, ежели не ошибаюсь, или зарезали или повесили...
― Погиб при невыясненных обстоятельствах. Точно не установлено.
― Смотрите, запугаете девушку. Ой, запугаете, Лев Евгеньевич.
― Костик, как по-вашему, мне смешно рассчитывать на взаимность?
― Вам-то? Черт возьми, кому же еще? Вы, Вы весь из достоинств. Жизнь прекрасна, Лев Евгеньевич.

/* Явление Маргариты... */

― Костик, что мне делать? Я полюбил...
― Будьте творцом своей биографии, хозяином собственной судьбы. Она...
― Кто? Маргарита Павловна?
― Да нет, она! Сидите, не двигайтесь, я сейчас вернусь.

― Лев Евгеньевич, бедненький, Вас бросили.
― Я вас ждал.
― Может быть, пойдем домой? Я Вас провожу.
― Да что вы, ни за что!
― Нет?
― Здесь хорошо.
― Да.
― И эти огоньки... И это кружение... И Вы в этом свете... И этот мотив...
― Мне так понравилась Ваша полечка!
― Да?
― Мон папа, не ве па...
― Нё ве па!
― Нё вё па?
― Ке же дансе
― Ке же дансе
― Пон папа не ве па...

/* Савва! И он здесь. */

― Вот ведь. Едва тебя отыскал.
― А почему ты искал?
― Так велено.
― Здрасьте!
― Добрый вечер! Соседский мальчишка возьми да и скажи: я, говорит, Льва Евгеньевича видел, катается на Чистых Прудах.
― Ему-то что за дело? Я поражен.
― Сболтнул, ребенок, киндер, шо с его взять. А Маргарит Павловна в нервы, иди, говорит, приведи хоть силой, он себе голову расшибет.
― Черт знает что! Вот что, Савва, ступай домой.
― Лев Евгеньевич, не лезь в бутылку.
― В самом деле, Лев Евгеньевич, я вас провожу.
― Или ты сейчас же уйдешь, или между нами все кончено.
― Вот ты какой. Ну, брат, не знал.
― Людочка, сделаем круг.

― Савва, ха-ха, и ты здесь?
― Ой, добрый вечер.
― Где Лев Евгеньевич?
― Катается. Ни стыда, ни совести. Женщина дома совсем извелась, а он катается.
― Чего они от него хотят?
― Боятся за крайне хрупкую жизнь. Ступил человек на скользкий путь.
― Ну на то и лед, чтобы скользить.
― Вы правы, поняли меня с полуслова.
― А мне Велюров опять телеграмму прислал.
― Плохо дело, он разорится.
― А ты не шути.
― Какие шутки?
― Между прочим, как человек, он очень хороший.
― Очень хороший, но очень грозный, все поджигатели войны перед ним трепещут.
― А ты?
― Я - нет. Я человек доброй воли.
― Твое счастье, а то вон он идет.
― Как, и этот? Весьма импозантен.
― Ладно, пойду. Чего человека зря расстраивать? Физкульт-привет!
― Бог наградит Вас за доброту. Созвонимся.

/* Костик доказывает Велюрову, что артист обязан переодеваться... */

― Ну, а Вы что, бродите, как неприкаянный?
― Хочется побыть среди людей. Смутно и тягостно, нужно развеяться.
― Что же вас томит?
― Вам не понять.
― Ну, может быть, у Вас творческий кризис?
― Может быть. На то я и художник.
― Вы просто переросли эстраду. Нельзя всю жизнь играть одну и ту же роль. Артист обязан себя искать. И время от времени переодеваться. Ваш смокинг публике надоел.
― Я - мастер художественного слова.
― Ну, мастер художественного слова - это писатель.
― Я - чтец, я - солист, мой жанр - куплеты и фельетоны.
― Нельзя, нельзя всю жизнь зависеть от Соева и от его супруги. Артист обязан переодеваться.
― Какая безмерная однобокость!

― Ну как хотите. Ах, Велюров!
― Что с Вами, Вам плохо?
― Вы видите?
― Что? Кого?
― Её.
― Кого её?
― Какая девушка!

― Исчезла. Видение, дымок, мираж.
― Дымок, мираж... Очень современно.
― Прибавьте надежду ее найти!

/* Разговор из-под шубы */

― Людочка, это я, прекрасные новости! Простите. Людочка, прекрасные новости!
Завтра они регистрируются. В час дня, да. В это самое время мы с Вами будем
смотреть фрески Новодевичьего монастыря.
Нет, почему? Я нормально дышу, никакой астмы. Я совершенно здоров.
Я счастлив, я счастлив, я люблю Вас, Людочка! Я целую, целую Вас!

― Что с тобой, почему ты в шубе?
― Безумная стужа. Я продрог. Я продрог.

/* Конец первой серии */

/* Вторая серия понеслась */

* Подходи, честной народ!
* Распустите уши!
* Возле цирковых ворот клоунов послушай!
* Цирки строили на рынке - так гласит история.
* А у нас, не по старинке, рынок к нам пристроили!

― Порядок, все купил. Где Аркадий?
― Вон!
― Ой-ё, что ж такое?
― Да... Зря мы доверили ему нести горячительное. Оно его возбуждает.
― Аркадий! Маргарита Павловна не велела задерживаться. В час регистрация.
― Спокойно.
― Аркадий! Аллес гемахт!
― Фюнф минут, Савва Игнатьевич.

* Нынче цирк без зазывал!
* Всю Москву сюда зазвал!
* Слышь, звоночки зазвенели?
* Зрителям - хвала и честь!
* Заходите в цирк скорее
* У кого билеты есть!

― Да. Познакомился я однажды с женщиной выдающейся красоты.
― Для человека, который сегодня должен вступить в законный брак - неподходящие воспоминания.
― Я без задней мысли.
― Он начинает новую жизнь, дайте ему возможность вспомнить все лучшее.
― Велюров, а Вы, как свидетель невесты, сейчас были не на высоте.
― А Ваши претензии быть моралистом невыносимы!
― Да, я моралист.
― Вы фарисей!
― Аркадий Варламович!
― Где Вы были вчера?
― Я шахматист. Я давал сеанс.
― Одновременной игры в любовь?
― Ну, это странно, Аркадий Варламович. Я - кандидат в мастера.
― Вы - кандидат? Вы давно уже мастер. Ох, Вы и мастер.
― Ну пойдемте, ну что такое...
― Алиса Витальевна! Костика к телефону.
― Попросите позвонить позднее.
― Хорошо. Он будет с минуту на минуту. Перезвоните позднее.

― Аркадий, ты видишь?
― Сейчас.
― Ну пойдем!
― Только без рук.
― Аркадий Варламович, в самом деле, пора.
― Оставьте меня, я тоскую как Блок.
― Че?
― Наяда исчезла!
― Только без паники.
― Я её засыпал телеграммами.
― Скверно. А хотите я Вам открою глаза, Аркадий Варламович?
― Надо быть, надо быть несколько современней. Созвучней действительности, что ли.
Вы оглянитесь, идет вторая половина столетия.
― Что Вы имеете в виду?
― Вот Вы ее зовете "Наяда". Вы говорите: "Я тоскую, как Блок". А это, простите, какой-то Херасков.
― Костик, только не ругайся.
― Наяда, она же пловчиха? Прекрасно, зовите ее, я не знаю, там, "Мадам Баттерфляй".
А что, в современном плавании есть такой прогрессивный стиль.
― Правду говорите?
― Не сомневайтесь. Заверяю вас как спортсмен.
― Надо подумать. "Кафе-бар". Я догоню.
― Нет, нет уж, Аркадий Варламович!

― Вам Костика, моя дорогая? Он сейчас будет. Я запишу. Я возьму карандаш. Лев Евгеньевич! Вот он сам. Бери.
― Да. Вот неожиданность, а! Постигаю Вас. Да. Ну, а где же военнослужащий человек?
Ах, вот оно. Да. Ну понятно. Пока! Комплексы, комплексы, комплексы!

/* Вы её... Вы ее... Вожделели!*/

― Мотылек!
― Мне грустно, но Вы приняли допинг.
― Я попрошу без Амикошонства! Я-то свою меру отлично знаю. А вот Вас, Вас я давно наблюдаю! О, я помню Ваш разговор со Светланой! И как Вы пялились на нее!
― Как Вас понять?
― Вы её...
― Ну-ну!
― Вы ее...
― Ну!
― Вожделели!
― Ну кто ж позволит так клеветать, Аркадий Варламович?
― О, я знаю, что я говорю!
― Мне кажется, что счастье молодых под угрозой.
― Вздор!
― Вы забыли, что Вы свидетель.
― Я за себя отвечаю. Нет Светы!
― А Вы взгляните на ближнего.
― Нет Светы!
― На Ваших глазах за одну секунду я встретил и потерял девушку, которая снилась мне всю жизнь. И что же? Я даже сдал вчера кандидатский минимум.

― Кто-то встал...
― О, господи!
― Кто-то встал на моем пути...
― Сейчас молодежь очень не требовательна. В особенности ее женская часть.
― Но она же была на моем концерте! Она же видела мой успех!
― Ну и стоит ли о ней жалеть, если она Вас не оценила?
― Вы полагаете?
― Да ясно, как день! Очень ветреная девица. А ведь на носу всемирный фестиваль молодежи.
Приедут красавцы из Новой Зеландии. Если б Вас чувство захватило, Вы бы впоследствии извелись.
― А что, в этом есть свой резон.
― Считайте, что Вам повезло!
― Правильно, в конце концов, я - Велюров.
― Вот именно.
― Я - Велюров!
― Конечно, Велюров.
― Я - Велюров! Я - Велюров!
― Аркадий Варламович, извините.

/* А вот и она - вся такая внезапная, угловатая, противоречивая... */

― Анна Адамовна!
― Здравствуйте.
― Что ж так поздно?
― Сама не знаю.
― У меня же свадьба сегодня.
― Как?
― Я свидетель со стороны жениха.
― А.
― А это - свидетель невесты.
― Очень приятно. Ой, я не знаю, я все думала, думала, зайти не зайти... Но я на минутку.
― О чем тут думать, книги Вас ждут.
― Ах, я вся такая несуразная, вся угловатая такая... Такая противоречивая вся!

/* А кокотку из скандинавской редакции, с ее чувственным порочным ртом?..*/

― Да, да?
― Здравствуй.
― Ты что, Марго?
― Как твой бок?
― Побаливает. Извини, у меня еще не прибрано.
― Ничего, ничего. Ты один?
― Да, один. Хотя, извини, не понимаю, какое это имеет значение?
― Хотя бы то, что будь ты один, ты не ходил бы на каток.
― При чем тут каток?
― Ты очень скрытен. Мы прожили 15 лет, а мне и в голову не приходило, что ты звезда конькобежного спорта.
― Под влиянием обстоятельств люди меняются.
― Я знаю только одно, что этот ушиб спровоцирует твой аппендикс.
Ты что, куда то собираешься?
― Да, собираюсь.
― Один?
― Не важно.
― Это не ты говоришь, это кричит твой ВА-КУ-УМ. Это вакуум, который ты наивно хочешь заполнить искусственным, насильственным образом.
― Пусть так!
― Она тебе не нужна.
― Марго, ты не можешь судить.
― Могу. Я лучше знаю, что тебе нужно. Я видела этот узкий лобик.
― Марго, я прошу тебя говорить о ней с уважением!
― А... Так это твой ответный выпад! Твоя месть, твоя пар де пи!
Глупая, пошлая пар де пи, не достойная мыслящего человека!
― Прости меня, я же не спрашиваю тебя, одна ли ты идешь сегодня в ЗАГС!
― Ты страдаешь, мой бедный друг!
― Я не прошу твоего сочувствия.
― К Савве ты должен быть справедлив. Ты знаешь его отличные качества.
― Да, да, у него в руках все горит.
― Это в твоих руках все горит, а у него в руках все работает!
― Ну и прекрасно! Много лет я портил и усложнял твою жизнь. Теперь мы наконец свободны и вправе распоряжаться собой!
― А... Так ты считаешь, что наконец можешь не скрывать своих склонностей?
― Каких склонностей?
― Я все помню! Я помню все твои опоздания, которые ты, с полным отсутствием какой-либо изобретательности, объяснял рассеянностью и недоразумениями!
― Ты же...
― Я помню все твои отлучки с дач...
― Ты же знаешь, я потерял ключ!
― А кокотку из скандинавской редакции, с ее чувственным порочным ртом?
― Прости меня, я больше не могу продолжать беседу в подобном стиле! Желаю счастья. Тебе и Савве.
― К трем вернемся, чтоб был дома!

― Дорогая, Вы взволнованы, я Вас понимаю. Такой день бывает один раз в жизни.
― Хочу напомнить, что я уже была замужем.
― Простите.

/* Несравненная Анна Адамовна удаляется... */

― Когда вы прочтете эти труды, перед Вами откроется истина: воздержание. Воздержание! Воздержание.
― Я не знаю, я вся такая внезапная, такая противоречивая вся...

/* Нам нужен свидетель! */

― Костя, такси пришел.
― Маргарита Павловна, Савва Игнатьевич. Прибыл свадебный экипаж.
― Маргарита Павловна, не вижу фаты.
― Спасибо. Да ну Вас, Костик.
― Савва, нет слов.
― Спокойно.
― А где Аркадий?
― Аркадий Варламович, пора! Аркадий Варламович!
― Ах... Что это значит?
― Я прилег.
― С ума Вы сошли?
― Я заболел.
― А вот это уже безобразие!
― Аркадий Варламович, есть у вас чувство долга?
― Есть. Говорю Вам, я не в силах.
― Аркадий Варламович, ну, Аркадий Варламович!

― Об этом не может быть и речи. Он превратит молитву в фарс.
― Маргарита Павловна, опаздываем! Что делать?
― Нужен другой свидетель.

― Лев, Аркадий вышел из строя. Ты пойдешь свидетелем.
― Я?
― Да.
― Я не могу.
― Я понимаю, тебе тяжко, но выхода нет. Потерпи.
― Потерпи, Лёвушка!
― Пусть поедет Алиса Витальевна.
― Мой друг, я не могу, я у плиты. На мне свадебный стол.
― Выручай!
― Лев Евгеньевич, мы Вас поддержим.
― Странные люди. Савва, меня же ждут. Мы должны смотреть фрески.
― Фрески подождут. Ты должен принести эту жертву.
― На машине поедем, внизу стоит.
― Вы рыцарь! Вы рыцарь без страха и упрёка!
― На машине поедем, внизу стоит.
― Это какой-то палеолит!
― Счастливо, счастливо, счастливо!
― Это же секунды, Лева, зетсен зи битте!
― Маргарита Павловна.
― Произвол!
― Лев, не снижай впечатление.

― Светлана... Светлана-а-а!
― Замолчите, бесстыдник!

― Лева, все будет хорошо, все будет хорошо.
― Костик. Костик, что он там болтал про фрески?
― Лев Евгеньевич собирался смотреть фрески Новодевичьего монастыря.
― Бред какой-то.
― Ну почему, в этом есть известное изящество: вы - в ЗАГС, а Хоботов - в монастырь.

/* В ЗАГСе... */

― Лев Евгеньевич, Лев Евгеньевич, я прошу обратить внимание. Кто сидит за столом?
― Да, да, она бедняжка мерзнет там на углу.
― Кто мерзнет? Господи, Вы все о том же.
― Савва, Савва, посмотри какая девушка, Савва!
― Хороша!
― Она не хороша, нет, она прекрасна!
― Хочу напомнить Вам, что у Саввы Игнатьевича в этом здании совсем иные цели.
― Да, Вы правы. Это я оплошал.

/* Я не будущий, но - потенциальный... */

― Простите, всего один вопрос, имеющий жизненное значение: Вы бывали на катке? На Чистых Прудах?
― Не часто.
― Убеждён, что я вас там видел.
― Не отвлекайтесь, Костик, время идёт!
― Момент, Лев Евгеньевич, момент. Один момент. Простите, Вы давно на этом посту?
Что вы испытываете к брачующимся? Досаду, симпатию, сострадание, а, может быть, материнскую нежность?
― Когда Вы женитесь, я Вам сообщу. Вы что, журналист?
― Нет, я историк. Но современность вызывает мой живой интерес. Как Вас зовут?
― Рита.
― Как?
― Маргарита. Так, Вы будущий муж?
― Я не будущий, но - потенциальный.

/* Сколь ни грустно, но с этой минуты уже нет */

― Так это Вы?
― Нет, не я.
― Как, разве не Вы вступаете в брак?
― Я бы этого не сказал, скорее наоборот.
― Детали излишни. Савва Игнатьевич, в конце концов, выйди на первый план.
― Айн момент.
― Маргарита... Маргарита Павловна, вы согласны стать женой Саввы Игнатьевича?
― Естественно.
― Савва Игнатьевич, согласны ли Вы стать мужем Маргариты Павловны?
― Натюрлих.
― В знак верности и любви обменяйтесь кольцами. Поцелуйтесь. И распишитесь. Здесь и здесь. Теперь свидетели.
― Извините, я очень спешу. Хоботов.
― Свидетель, Вы тоже Хоботов? Вы что, родственник новобрачной?
― Сколь ни грустно, но с этой минуты уже нет.
― Хоботов, я всё оценила.

― Ваша очередь.
― Вашу ручку.
― Что?
― В смысле Ваше перо. Константин Ромин. Прошу запомнить.
― Я постараюсь.
― Да уж, пожалуйста. "Константин" в переводе с античного - постоянный.
― Я могу наконец уйти?
― Свидетель, не спешите. Маргарита Павловна и Савва Игнатьевич. Поздравляю вас с законным браком и объявляю вас мужем и женой!
― Поздравляю! Всех благ. Всех благ!

― Музыка, марш!

* Часовые любви *
* На Неглинной стоят *
* Часовые любви у Покровских не спят *
* Часовые любви по Арбату идут *
* Неизменно. Часовым полагается смена *
* О, великая, вечная армия *
* Где не властны слова и рубли *
* Где все рядовые, ведь маршалов нет у любви *
* Пусть поход никогда ваш не кончится *
* Признаю только эти войска *
* Сквозь зимы и вьюги *
* К Москве подступает весна *
* Часовые любви у Покровских стоят *
* Часовые любви на Волхонке не спят *
* Часовые любви по Арбату идут *
* Неизменно. Часовым полагается смена. *

/* Это очень яркий финал */

― Людочка! А, извините. Костик, это Вас.
― Ну, Лев Евгеньевич, ну что же это такое, а?
― Переживает.
― Савва!
― Я же просил не шуметь, когда работаю с автором!
― Прощения просим.
― Соев, давайте еще разочек.

* Я раньше эстрадным сатириком был.
* Громил поджигателей, братцы.
* Ну допустим.
* Но миром запахло. Господи, запахло!
* И вот я решил перЕквалифИцировАться.

― Соев, голубчик, я уважаю Вашу супругу, глубоко ценю ее вкус...
Но согласитесь, разве это финал?

― Это очень удачный финал.
― Вот это финал: перЕквалифИцировАться? Это финал?
― Это очень яркий финал.
― Но это же переделка старого!
― Шекспир тоже переделывал старинные сюжеты!
― Ах, Шекспир?
― Да.
― Хотите по гамбургскому счету? Извольте, давайте по гамбургскому.
― Пожалуйста.

* В купе под диваном лежала она:
* Костлява, беззуба, безброва.
* Лежала холодная, братцы, война.
* Поверьте на честное слово.

* Когда я на почте служил ямщиком,
* Был молод, имел я силёнку!

― Силёнку имел!
― Прекратите!
― Ну что ж такое!

/* Костик прощается с прошлым... */

― Да, да, да, алмаз мой, да, это я. Ну а что военнослужащий человек? Опять отсутствует?
Увы, моя дорогая, но теперь я уезжаю. Видите ли, на дне озера Титиката обнаружен весьма древний город. Так что, до свидания, дорогая! Я надолго уезжаю и когда вернусь - не знаю.
А пока - прощай! Вычеркиваю.

― Придумали б что-нибудь поумней.
― Не имеет значения. Грядут перемены!

― А... Это Вы. Добрый день.

― Ну как киношечка?
― Бездарный фильм.
― Тетя, искусство по-прежнему в большом долгу. Пардон. Кстати, об искусстве...

― Попова! Света! Тебя к телефону.
― Алло.
― Привет.
― Привет. Костик, ты что ли?
― Я.
― Ну че там у тебя там случилось?
― Ровным счетом ничего, если не считать того, что я уезжаю.
― Куда это?
― В центральную черноземную область. Найден череп коня Вещего Олега.
― А.. Ну, читала, знаю.
― Читала? Ах ты умница! Кстати, едва не забыл. Ты знаешь, у Велюрова новая программа.
Выдающаяся программа. Он украсит всемирный фестиваль молодежи.
Он светел, бодр и молод душой. Знаешь, у меня замечательный пасынок.
Прощай, Светка! Желаю собрать все золото мира в спортивной борьбе!
― Вот чумовой!

― Грядут перемены!

/* Спасибо за сладостные секунды... */

― Так, Савва... Шах. Леонтий, помогайте фронтовому другу.
― О, Лев Евгеньевич!
― Да, да, да.
― Прошу.
― Ну, юноша, самовыражайтесь быстрее.
― Помню, приходит ко мне одна. Просит выгравировать надпись.
― На чем?
― На часах. А надпись была такая: "Спасибо за сладостные секунды".
Ну, я спрашиваю: артисту? Нет. Писателю? Нет.
― А кому?
― Оказалось, мужу.

― Ну конечно, Савва. Тебе, как молодожену, такие истории утешительны.
― Савва Игнатьевич, ты не забыл, что ты обещал запаять кастрюлю?
― Натюрлих, Маргарита Павловна.
― Здрасьте.
― Тебе мат, Савва.
― Мастер ты был - первый класс. Это я могу тебе сказать утвердительно.
― Сегодня с Маргаритой Павловной едем к строителям. Говорят, скоро будем въезжать.
― Это хорошо.

― Мой друг, неутомимый Савранский имеет приятеля архитектора.
Так тот утверждает, что по генплану наш теремок будут сносить.
― А нас куда?
― Да не волнуйся, Лев, правительство тебя не оставит.
― Ага, легко тебе не волноваться. Вы отрясаете прах с ваших ног, а я-то остаюсь.
― Еще неизвестно.
― Что?

― Бывают периоды, когда твой знакомый становится опознавательным знаком.
Вот ты, Савва. Ты выражаешь собой процесс исторического значения.
― Какой еще?
― Какой? Глобальный исход москвичей из общих ульев в личные гнезда.
― Во формулирует!
― Спасибо.
― Въезжать будем через две недели.
― Лев Евгеньевич, Вы в цейтноте, в цейтноте.

― Маргарита Павловна, Костика к телефону, пожалуйста!
― Ну вот что, друзья мои. Не пора ли прикрыть этот клуб?
― Да, да. Пора.
― Костик, а Вас к телефону.
― Сейчас, бегу!
― Лев Евгеньевич, ну, безнадежная партия. А Вам, молодой человек, предлагаю ничью.

/* Хоботов! Хоботов, послушай, ну а как твой бок? */

― Хоботов! Хоботов, а ты бы поработал. Эсси тью травайе!
Я видела Орловичей, ты держишь их с предисловием.
― Хорошо.
― Хоботов! Хоботов, послушай, ну а как твой бок?
― Побаливает.
― Аппендикс. Я знала, что этим кончится.
― Боже мой, какие фантазии!
― Докатался!
― А причем тут, вот скажи, ну причем тут катание?
― ЧемпиЁн!

― Савва! Ты можешь... Ты можешь с ней побеседовать?
― Ладно, Левушка.
― Ты скажи мне, ты муж или ты не муж? Скажи мне.
― Послушал бы ты меня лучше, как я на катке тебя уговаривал.
― Я тебя последний раз спрашиваю.
― Ну потерпи, две недели осталось. Ну что ты, Левушка.

― Ах, Анна Адамовна! Увы, увы. Срочно командирован в Армению, да. На Арарате обнаружены обломки Ноева ковчега. Да, да. Того самого. Ах, Вы уже слышали. Ну, боже, как интересно.
Анна Адамовна, буду писать. Непременно буду писать!
Пока-пока! Вычеркиваю.

/* Костик продолжает настаивать, что артист обязан переодеваться... */

― Здравствуйте, Соев!
― А, Костик, здравствуйте.
― Здравствуйте. Что-нибудь новенькое принесли?
― Моей Ольге Яновне понравилось.
― Ну, говорит само за себя.
― Соев, я уважаю Вашу супругу, я глубоко ценю ее вкус, но я вас прошу: посмотрите финал.
Ну вспомните, как было в прошлом. Экономно, выразительно, просто!
Но вместе тем идейный масштаб!
― На Вас не угодишь.

/* Он плохо кончил... */

― Соев, Соев. Дорогу осилит идущий. Вам необходим творческий непокой!
― Вы слышите, Соев! Это говорит зритель, для которого мы работаем!
― Он не зритель, он Ваш сосед.
― Соев, секундочку, подождите. Ведь Вы же поэт! Вы рупор эпохи! Ведь так? Ведь верно?
― Ну это Вы слишком.
― В самый раз, в самый раз. Стало быть, необходимы поиски. Ну создайте какое-нибудь полотно!
― Зачем ему полотно? Что Вы его сбиваете?
― К Вам, между прочим, это тоже относится. Вы тоже сторонник застывших поз.
― Я попросил бы Вас...
― Время от времени артист обязан переодеваться. Вы должны менять свой облик!
― У Вас навязчивая идея.
― Соев, секундочку! Секундочку, Соев. Или, например, такое самовыражение...
Напишите комедию в стихах, как Грибоедов.
― Он плохо кончил.
― Ну?
― Вы что, хотите лишить меня автора?
― Семейство Соевых Вас погубит!

/* Лев Евгеньевич, я вашу бургундскую полечку перепёр на родной язык */

― А кто меня выручит? Может быть Вы?
― Напрасно вы этого не допускаете. Вы знаете, у меня талантливое перо. Я убедился.
О, Лев Евгеньевич, Лев Евгеньевич!
― Да, да?
― Лев Евгеньевич, я вашу бургундскую полечку перепёр на родной язык.
― Воображаю.
― Нет, кроме шуток, Лев Евгеньевич.
― Перестаньте, Костик, вечно Вы...
― Честное слово, Лев Евгеньевич.
Получилось такое, знаете. Теплое воспоминание о бесправной юности.
― Оставьте меня. Пожалуйста.
― Нет, я представил ее как диалог. Сначала вспоминает девушка:
"Мой отец запрещал, чтоб я польку танцевала".
Хорошо? Не утруждайтесь. Лев Евгеньевич, а потом вспоминает юноша.
И что же выясняется? Он был в точно такой же ситуации!
"Мой отец запрещал, чтоб я польку танцевал".
― Как?
― Волшебно.
― Он ее ободряет. Он говорит: не хнычь. Я был в точно такой же ситуации.

― Костик, объясните мне: чего она хочет?
― Кто?
― Маргарита Павловна.
― Вас. Вы ей нужны. Это у нее в подсознании. Понимаете, именно так выражается ее потребность в мировой гармонии.
― Но это же невозможно!
― Ну, как знать.

/* Людочка вернулась! */

Людочка, вы пришли! Вы пришли!
― Вы заболели?
― Сам не знаю. Что-то кисну. Не выхожу из дома.
― Бедненький! Хотите, я согрею вам чаю?
― Здравствуйте, Людочка!
― Здравствуйте, Костик.
― Слышали новость?
― Нет.
― Эмиль Золя угорел.
― Ах... Да что Вы, а я не знала.
― Смотрите, выключайте конфорки.
― Может быть, Вы наконец меня представите?
― Простите, Велюров, сосед.
― Сосед. Мастер художественного слова.
― Ой, зачем Вы...
― Костик, а где Светлана?
― Какая Светлана?
― А.. Одна доцент.
― Я после Вам расскажу, после.
― Доцент?
― Да, да. Доцент.

― Да? Это вы? Здравствуйте. Очень, очень кстати. Легка на помине. Доцент.
Нет, книжку оставьте на память. Книжку оставьте на память. Я уезжаю.
― Куда?
― Искать могилу Тамерлана.
― Благодарю вас.

Как за что?
За тайные мучения страстей!
Еще за что?
За горечь слез, отраву поцелуя!

― Это, по вашему, не кощунство?
― Почему? Мальчик любит поэзию.
― Благодарю вас. Напишу, непременно напишу.

― Вам что, уже и Лермонтов не угодил? У Вас другие любимые авторы?
― Браво! Парируйте, если можете!
― А вы не можете допустить, что я влюбился? Как малолеток. Что я обрываю старые нити и сжигаю старые письма!
― Вы не способны.
― Нет, он способен!
― Мерси, мон анж, это был достойный ответ.
― Но как Вы спелись! Могу вам сообщить, что ваша тетя довершила Ваше растление.
― Ничего Вы не понимаете. Тетя - дивное существо. Но ей не хватало в жизни событий.
Одиночество и беллетристика. Вот что осталось в удел этой женщине.
Меж тем мое пребывание здесь позволяет ей пережить игру страстей
в непосредственной близости от Покровских ворот. И она благодарна.
― Ах, как Вы добры и умны.
― Неискренно говорите. А жаль.

* Тут не одно воспоминание *
* Тут жизнь заговорила вновь *
* И то же в вас очарование *

/* Ваша сложность идет Вам, как Соеву пенсне */

― А... Шуточки... Вот я для Вас всегда был книгой за семью печатями.
― Ну, знаете! После того, что Вы натворили в торжественный день бракосочетания - всем стало ясно, что Ваша сложность идет Вам, как Соеву пенсне.
― Я же уже принес свои извинения.
― Нет, ну все выглядели людьми. И только Вы проявили себя как безусловный враг человечества.

― Не судите, да не судимы будете.
― Да, да, да, да. Вот Вы знаете, мой друг Савранский
чуть не врезался в самосвал, когда узнал об этой истории.
Да. Рита! Да, лечу!
На досуге обдумайте свое поведение и дайте телеграмму Свете. Вас ждут.
О! Пардон.

Я вас люблю, хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный.
И в этой глупости несчастной
У Ваших ног я признаюсь.

/* Рита вступает в права */

― Сейчас мы отправимся к нам на Котельническую.
Я тебя очень прошу, постарайся произвести на моих родителей благоприятное впечатление.
― Сделаю все, что в моих силах.

Без вас мне скучно, я зеваю.
При вас мне грустно, я терплю.
И мочи нет, сказать желаю:
"Мой ангел, как я вас люблю!".
Вы улыбнетесь - мне отрада.
Вы отвернетесь - мне тоска.

Алина, сжальтесь надо мною!
Не смею требовать любви:
быть может, за грехи мои
мой ангел, я любви не стою?
Но притворитесь! Этот взгляд
все может выразить так чудно.
Ах, обмануть меня не трудно.
Я сам обманываться рад.

― Эти духи ты подаришь маме. Она обожает "Красную Москву".
― Ага.
― Ну вот мы и пришли.

Да... Положение становится опасным. Это может плохо кончится. Итак, мяч у крайнего правого нападающего. Он ведет его, обрабатывает, передает его в центр поля. Удар, гол!
― Гол! Играй, Яшенька, играй! Гол.
― Савельич! Савельич!
― Ну что такое?
― Какой счет?
― Три - два. Во.
― Савранский, три два.
― Девушки, три два.

Да, трибуны сегодня переполнены. Итак, новая атака, удар... Этот дуэт двух наших форвардов сегодня ослепителен. От него можно ждать всяких неожиданностей.

/* Будешь у нас на глазах. Так спокойней */

― Лев Евгеньевич! Добрый день.
― Здравствуйте.
― Как ты себя чувствуешь?
― Хорошо.
― Прекрасно. Я бы хотела, чтобы и ты поехал с нами взглянуть на нашу новую квартиру.
― Я не могу сегодня.
― Жаль. Тебя ведь это тоже касается.
― Не понимаю. В какой связи?
― Я думаю, ты переедешь с нами.
― Зачем это? У меня есть своя комната.
― Ну, комната твоя никуда не денется. А жить тебе, видимо, лучше у нас.
Пока ты один, во всяком случае.
― Позволь, но это какой-то нонсенс.
― Ну почему? Я посоветовалась с Саввой. Савва точно такого же мнения.
― Савва, как это все понять?
― Будешь у нас на глазах. Так спокойней.
― А комната твоя пригодится, когда, наконец, появится женщина, которая внушит мне доверие.

― Людочка! Маргарита, Савва. Вот моя будущая жена.
― Хоботов, это все не серьезно.
― Нет, извините!
― Я лучше уйду.
― Тогда мы уйдем вместе!

/* Это мой крест! */

― Это не серьезно и не порядочно по отношению к этой девушке.
― Я не порядочен? Я не порядочен? Тогда говори!
― Безусловно. Ты, как законченный эгоист, жаждешь взвалить на эти плечи совершенно непосильную ношу. Скажите, милочка, Вы хотите, тобы Ваша жизнь пошла кувырком? Чтобы она превратилась в хаос?
Где ежеминутно будут исчезать неведомо куда квитанции, счета, деньги, чулки и галстуки?
Где в батареях каждый миг решительно все будет взрываться, вспыхивать, портиться?
И где Вам навсегда предстоит вернуться в ледниковый период. Но только без шкур, потому что шкур он вам достать не сможет!
― Не надо, не надо. Все правда. Я должен жить один. Не надо.
― Поверьте, поверьте мне, милочка, я вполне объективна. Он, как человек ярко окрашенный, он по-своему привлекателен. Но я ведь при этом не говорю о его нездоровом влечении к женщине! Как он возгорается от каждой юбки, как вся моя жизнь была отравлена самыми черными и, увы, не беспочвенными подозрениями! Надеюсь, вам он уже читал стихи, обволакивал вас цитатами?

― Не надо, я же уже сказал.

― Так вот это сокровище Вам не сдалось. Это мой крест!
И нести его мне. А Вы еще встретите человека и поскладнее и посвежее.

― Ну все ж таки, Маргарита Павловна...
― Молчи, Савва! Она права.
― И-эх /* и Савва снова за станок */
― Простите, Людочка. И прощайте.
― Вы... Вы отказываетесь от меня?
― Я должен. Я испорчу Вам жизнь. Все кончено. Все кончено, все кончено.

― Выпей. Кажется, впервые в жизни ты проявил хоть какую-то зрелость.
― Возможно.
― Я уверяю тебя, ты ещё скажешь мне спасибо.
― "Вонзил кинжал убийца нечестивый в грудь деларю. Тот, шляпу сняв, сказал ему учтиво: благодарю!" Что ты сделала? Что я наделал?

― Лев, только не устраивай драм.
― Это был какой-то гипноз. Непостижимо. Своими руками отдать счастье, надежду.
Отказаться от обновления. И, как всегда, из-за боязни призраков.
― Лев, ты ведешь себя как ребенок, которому запретили сладкое.
― Отпусти меня, отпусти!
― Ох, невропат.
― Люблю ее!
― Чушь, самовнушение.
― Люблю!
― Ну призови свой юмор.
― Люблю ее!
― Сексуальный маньяк. Савва, взгляни на этого павиана!
― Потерпи, Левушка!

― Всю жизнь я жил твоим умом. Всю жизнь я делал то, что ты велела!
Теперь я прошу простого права: решать свою судьбу самому!
― Банально, Хоботов.
― На здоровье! Независимые умы никогда не боялись банальностей!
― Ты-то тут причем?
― Грубо, но правда. Я не причем. А чья вина? Если бы не ты... Я мог бы быть... Не знаю... Достоевским! Шопенгауэром! Я мог бы книги писать. Вместо этого стал каким-то блохоискателем. Сундуком. Весь век копаюсь в чужих предисловиях. Если бы не ты...
― Если бы не я, ты бы получал одни щелчки.
― Пусть.
― И каждый проворный кляузник вешал бы на тебя собак.
― Пусть! Но я бы жил! Я бы жил!
― Лева, уймись!

― Савва, подумай: всю жизнь ограничивать себя, бояться прохвостов и дураков.
Жить в полноги, работать в полсилы. Не знать ни падений, ни взлетов.
Для этого надо было родиться?

― Неблагодарный эпилептик!
― Так вот, я женюсь!
― Нет, ты не женишься! Умалишенных не регистрируют!
― Увидишь!
― Ой, нехорошо, нехорошо.

― Что, Лева?
― Колет. Перед глазами круги.
― Что, колет?
― Воды.
― Ну все, ждать нельзя.
― Что ты намерена делать?
― Звонить в клинику, Вере Семеновне.
― Я протестую!
― Не мельтешись.

/* Вера Семеновна - и резать, не дожидаясь перитонитов... */

― На проводе.
― Ой, Верочка, ой! Какая удача! Это я, Маргарита.
― Нет у меня никакого приступа!
― Будет!
― Алиса Витальевна!
― Друг мой, почему Вы так кричите?
― Алиса Витальевна, меня зарезать хотят!
― Пардон?
― Меня хотят зарезать!
― Вы шутите.
― Так вот, я сейчас приведу тебе Хоботова. Его аппендикс что-то шалит.
― Резать к чертовой матери. Не дожидаясь перитонитов. Единственно прогрессивный взгляд.
― Слыхал? Ты права, моя дорогая. С этим отростком пора кончать!
― Потерпи, Левушка.

― Аркадий, срочно ищите такси! Хоботова нужно в больницу.
― А что случилось?
― Аркадий, быстро! Дело идет о жизни и смерти. Или Вы снова не в состоянии?
― Сколько можно припоминать? Я же уже принес свои извинения.
― Лев, собирайся. Савва, возьми его туалетные принадлежности и пару белья!
― Стойте! Остановите! Стой!
― Я не поеду!
― Лев, не сопротивляйся.

― Все в аккурате.
― Это насилие!
― Лев, не заставляй меня краснеть.
― Я не поеду!
― Доктор наук ждет в приемном покое.
― Я еду... Я еду!!! Мне повезло! Я поймал! Я чуть не попал под скорую помощь!
― Я не поеду!
― Прошу тебя. Помогите пожалуйста.
― У меня нормальная температура.
― Тем лучше. В холодном состоянии операция пройдет безболезненно. Хотя, согласись, что твое состояние от холодного далеко.

― Приветствую.
― Какой-то бред.

/* Аркадий Варламыч влюблен, и этого не изменишь*/

* Когда выходишь на эстраду,
* Стремиться нужно к одному:
* Всем рассказать немедля надо
* Кто ты, зачем и почему.
* За гуманизм и дело мира
* бесстрашно борется сатира.
* Пусть в этот летний вечерок
* звучит мой новый монолог!

* Все стало вокруг голубым и зеленым.
* В ручьях забурлила, запела вода.
* Вся жизнь потекла по весенним законам.
* Теперь от любви не уйти никуда.
* Не уйти никуда. Никуда.
* Любовь от себя никого не отпустит.
* Под каждым окошком нам поют соловьи.
* Любовь никогда не бывает без грусти.
* Но это приятней, чем грусть без любви.

/* Хоботов жив. Хотя и без аппендикса... */

― Людочка! Людочка, я знал. Я верил, что Вы придете.
― Ешьте, пожалуйста. Я Вас прошу.
― Спасибо, я сыт.
― На Вас пижама висит. Вы отощали.
― Просто она не по размеру.
Людочка, а когда меня, когда меня привезли с операции, меня уронили.
― Ах... Я так и знала.
― Людочка, а потом... Сколько я пережил! Людочка, я... Я лежал на столе.
Обнаженный и беззащитный. Со мной могли сделать все, что угодно!

― Здрасьте.
― Здрасьте.
― Здравствуйте.

― Ну зачем Вы? Чего не надо, того не сделают.
― Откуда у Вас такая уверенность?
― Просто я медицинский работник. Я знаю.
― А потом, потом я лежал неделю. А Вы все не шли.
― Но я же не знала.
― Да, конечно. Это я сам, я сам виноват.
― Если бы Костик меня не нашел...
― Боже мой, сколько в Вас чистоты.

/* По жизненной дороге с усилием передвигаю ноги!*/

― Почему Вы не едите?
― Не знаю. Не хочется. О, Господи! По жизненной дороге с усилием передвигаю ноги!
― Вы говорили об этом врачу?
― Нет, это стихи. Они принадлежат одной французской поэтессе.
В это самое время она носила под сердцем дитя.

Что ждет его, младенца моего?
О, горький мрак! Не вижу ничего.
Ничто не мило, взор мутится мой...
Не ем, не пью, тревожусь в час ночной.

― А... Это бывает и очень часто. Женщины по-разному переносят беременность.
К нам в 19 кабинет приходила одна дама в таком положении. Представьте себе, при виде мужа ее тошнило!

― Моя любимая!
― Мой совет: до обрученья ты не целуй его!
― Поправляетесь?
― Костик, спасибо! Вы мне вернули этот мир!
― Да ради бога, я не знаю. Чуть что - обращайтесь. Знакомьтесь, девушки.
― Здравствуйте, Костик мне о Вас очень много рассказывал.
― Верю, он разговорчивый малый.
― Представляете, слово боюсь сказать.
― Лев Евгеньевич.
― Да, да. Хоботов.
― Маргарита.
― Как?
― Рита, Рита.
― Лев Евгеньевич!
― Да, да.
― Лев Евгеньевич, а мы не одни. У нас эскорт. Савранский нас сопровождает.
― Так пусть идет сюда!
― Исключено. Он не бросит стального друга. Савранский, не уезжай! Ты нам еще сегодня понадобишься! Боже! До слез знакомый образ!

/* Аркадий Велюров в новом костюме! */

* Тебя просил я быть на свидании
* Мечтал о встрече, как всегда.
* Ты улыбнулась, слегка смутившись,
* сказала: да, да, да, да.

― Здравствуйте. Мое почтение. Приветствую вас.

― Я не вовремя?
― Ну почему же?
― Возьмите яблоко, это Вам.
― У вас вид триумфатора. Кого вы разбили под Аустерлицем?
― Светлана была на моем концерте.
― О, не повторите прежних ошибок!
― Кого Вы учите.

* С утра побрился и галстук новый
* В горошек синий я надел.
* Купив три астры, в четыре ровно
* я прилетел.

― Очень жаль, что вы не грассируете. Этот штришок придал бы вам аромат и шарм.
― Вздор. Нет никакой необходимости.
― И малость подправили бы фамилию. Велюров. Шевелюров! Это звучней, к тому же менее мануфактурно.
― Не беспокойтесь, сойдет и так.

* Мы оба были: я у аптеки,
* а я в кино искала Вас.
* Так значит, завтра, на том же месте,
* в тот же час.

― В больнице я не лежал. Я был в санатории. Тоже не сахар.
Особенно угнетают женщины: от 60 и выше. Начисто убивают тонус.
― А как вас туда занесло?
― Меня зондировали.
― И успешно?
― Бестактный вопрос.

* Я ходил. И я ходила.
* Я вас ждал. И я ждала.
* Я был зол. И я сердилась.
* Я ушел. И я ушла.
* Мы оба были: я у аптеки,
* а я в кино искала Вас.
* Так значит, завтра, на том же месте,
* В тот же час. В тот же час.

― Лев, Лев, я рад! Благодарю Вас. Я так рад видеть Вас.
― Я тоже, я тоже очень рад видеть Вас, Аркадий.
Хотя... Хотя, не скрою, мне больно вспомнить, что вы участвовали в насилии...
― Я... Я хотел вам помочь.
― Да. Ловко они Вас упрятали.
― Не надо. Не надо. Не надо про грустное говорить. Лев Евгеньевич, я выучила вашу полечку.
― Да?

― Мон папа, не ве па. Костик, помогайте.
― Чтоб я польку танцевала.
― Мон папа, не ве па.
― Чтоб я польку танцевал.

* Мон папа, не ве па,
* ке же дансе, ке же дансе.
* Мон папа, не ве па,
* ке же дансе ла полька.

― Рита, присоединяйтесь к нам.
― Я ее робею. Верите, слова боюсь сказать.

* Мой папаша запрещал,
* чтоб я польку танцевала.
* Мой отец запрещал,
* чтоб я польку танцевал.
* Мон папа, не же па,
* ке же дансе, ке же дансе.
* Мон папа, не же па,
* ке же дансе ла полька.

/* Тут судьба стучится в дверь... */

― Я... Я лучше уйду.
― Ни в коем случае! Девушки, лучше временно отступим и посмотрим, чем кончится партия.
Ну, Лев Евгеньевич, пора делать выбор. Боритесь за права мужчины и человека!

― Ну... Сегодня совсем молодцом. Здравствуйте, Аркадий.
― Приветствую вас.
― Прекрасно выглядите. Глаза уже по-другому смотрят.
― Да, я, я чувствую, что здоров.
― Ну вот и ладно. Вот и ладно.
― Ну, как устроились на новом месте?
― О... Это, брат, сон. Хожу и жмурюсь. Такой, понимаешь, это простор. Такая воля. Гуляй - не хочу. Ну, есть, конечно, что подделать. Там полы, прочее... Я, как утром встал, сразу за дрЭль!

― Льву там тоже очень понравится.
― Ну это не так уж важно.
― Не скромничай, тебе там жить.
― Вы опять за свое?
― Я говорила с Верой Семеновной. Она сказала, что тебя можно брать.
― Что значит брать?
― Я пройду к ней, а ты пока оформляй бумаги и спускайся в приемный покой. Савва, возьми такси и сюда.
― Гемахт. Сделаю.
― Я протестую!
― Хоботов, Хоботов, ради бога, уймись! Это временная, но необходимая мера.
Я ответственна перед тобой, и перед женщиной, которая однажды явится, и которой я обязана вручить тебя невредимым, целым, в здравом рассудке.
― Лева, собирайся.

/* Зверь в Хоботове наконец-то просыпается... */

― Савва! Скажи мне...
― Лев Евгеньевич, смелее, ну!
― Скажи мне, Савва, дорогой мой, когда-нибудь это кончится? Что же ты молчишь, а?
― Нехорошо.
― Что нехорошего?
― Не обижайся, я тебе откровенно скажу. Ты выдающийся человек. Я тобой просто восхищаюсь. Я, откровенно говоря, просто не понимаю откуда такая вот голова, и чего в ней не понапихано. Но, скажу тебе откровенно, иногда ставишь в тупик.
― Позвольте!
― Нет уж, позволь мне. Откровенно сказать, наболело! Такая у тебя голова! И этой самой головой не смыслишь самых простых вещей. Пойми, наконец, какой ты везучий. Жалеет тебя такой человек! Можешь жить у ее, как за пазухой! Ну чего тебе еще надо? Живи и радуйся, и делай что тебе говорят. Ты-то вот сам отдохнул под наркозом, а она то вот, Маргарита-то, ночи не спит. Я глаз не сомкнул!

― Савва, Савва.
― Думал, в больнице ты станешь сознательней. А ты туда же, за старое. Нехорошо. Нехорошо!
― Ты объясни, зачем тебе нужно, чтоб я у Вас жил. Тебе-то что за радость?
― Вот ведь... На всех языках говоришь, а по-русски не понимаешь.
Живут не для радости, а для совести. Что делать, коли ты без нас пропадешь.
― А почему ты вбил себе в голову, что я без вас пропаду.
― Спроси вот у Аркадия. Некогда. Да... Пора тебя брать!
― Я погиб. Я погиб.
― А если он прав? Люди эмоционального склада нуждаются в некотором руководстве.
― Что Вы говорите? Нет, Вы вдумайтесь в то, что Вы говорите! Костик. Костик! Костик! Костик!

― Все! Партия переходит в эндшпиль и играть его, девушки, буду я!
Савранский! Савранский, ты дождался своего звездного часа.
― Лев Евгеньевич, Лев Евгеньевич, миленький!
― Если, если они увезут меня к себе, я погиб!
― Лев Евгеньевич, только без паники!
― Костик, поймите, я знаю, о чем говорю. Если они меня увезут туда, мне уже больше не будет исхода.
― Так. Ага, надо бежать. Сейчас, немедленно!
― В пижаме не выпустят.
― Предусмотрел. Велюров оденет ваши обноски, а Вы облачитесь в его костюм.
― Что такое?
― Ну?
― Больные увидят.
― Больные не выдадут.
― Это правда, у больных большая взаимовыручка.

/* с третьего раза Велюров согласился на переодеться ;) */

― Ну?
― Я готов.
― А Вы?
― Нет, это немыслимо. Это какой-то нелепый фарс.
― Ну да! Фарс! Водевиль! Трагикомедия! Смешение жанров, черт подери.
В конце концов, вы артист? Вы лицедей или банщик? Я смертельно разочарован. Где тяга актера к переодеванию?
― Опять?
― Что опять? Может быть Вы 20 лет просто морочили публике голову, а?
― Подождите, подождите, я не сказал "нет".
― Тогда в кусты! Раздумывать некогда. Сегодня каждый должен проявить себя. Каждый!
― Не под влиянием ваших речей, исключительно из симпатии к Хоботову. Идемте.

― Мама конечно права. Ты - мальчишка.
― Cпокойствие. Молодость - это мгновение. Вы не успеете оглянуться, как я изменюсь.
И не в лучшую сторону. Каким рассудительным я буду. Каким умеренным стану я.
― Не может быть.
― Он нас пугает.
― Пока, пока мы юны!

― Я похож на какого-то стилягу. На прощелыгу.
― Ну знаете, если вам не нравится мой выходной костюм! Я надел его в первый раз.
― Спокойно. Вообще-то, Вы знаете, я с Вашей фланелькой бы не очень привередничал.

/* Show must go on! */

― Идут!
― Ну, Аркадий Варламович, ваш выход. Так. Абсолютное перевоплощение, Аркадий Варламович, ни пуха, ни пера.
― К черту.
― Хоботов, ты сошел с ума. Я жду тебя в приемном покое...
― Такси пригнал.
― Молодец. Ну, быстрее.
― Что это значит?
― Полный аллес капут.

― История, леденящая кровь. Под маской овцы таился лев. Я по-соседски зашел его проведать. Он увлек меня в чащу, силой сорвал с меня одежды и был таков.
О, если бы моя тугая плоть могла растаять, сгинуть, испариться!
― Что Вы несете, какая плоть?
― Тише, это Гамлет.
― Я вынужден был надеть его обноски, чтобы прикрыть свою наготу. Олень подстреленный хрипит, лань, уцелев, резвится. Тот караулит, этот спит, и так весь мир вертится!
― Ой-ё!

/* И, все-таки, поверьте историку: осчастливить против желания нельзя */

― Веселитесь? В самом деле, отчего не веселиться. Да. Да. Всего на всего обрекли человека на верную погибель. Нечего сказать, молодцы. Я - злой гений, ну а Вы - благодетели. Вы желаете ему счастья, ну а я, разумеется, зла. Вот что, Костик, я Вам скажу. Не Велюрову. Он - орудие.
― Я орудие?
― Помолчи.
― Так вот, Костик, Вы еще очень молоды, и очень многого Вам не дано понять.
― Молод, каюсь. Не далее как сегодня я уже выслушал подобный упрек.
И, все-таки, поверьте историку: осчастливить против желания нельзя.

/* Догнать Савранского - это утопия! */

― Довольно. Поговорим впоследствии, эдак лет через 25. Ну, а ты где был?
― Я делал, шо было велено.
― Растяпа.
― Я машину искал.
― Так где она?
― Стоит, дожидается.
― Быстрее! Его надо догнать.
― Догнать Савранского - это утопия!

― Людочка! Стойте! Людочка!
― Пока!

/* Где вы теперь, друзья моей юности? Вы, бескорыстные подружки? */

Москва. 50-е годы. Они уже скрылись за поворотом.
Отшумели 60-е. 70-е пролетели. 80-е проросли.
Оба мы меняемся в возрасте: Москва молодеет, а я старею.
Где вы теперь, друзья моей юности? Вы, бескорыстные подружки?
Молодость, ты была или не была? Кто ответит, куда ты делась?
И только ветер в аллеях Нескучного сада заметает твои следы.

* Затихает Москва, стали синими дали.
* Ярче блещут кремлевских рубинов лучи.
* День прошел стороной, и вы, наверное, устали,
* Дорогие мои москвичи.

* Можно песню окончить и простыми словами,
* Если эти простые слова горячи.
* Я надеюсь, что вновь еще увидимся с вами,
* Дорогие мои москвичи.

* Что сказать вам, москвичи, на прощанье.
* Чем наградить мне вас за внимание, до свиданья.
* Дорогие москвичи, доброй ночи,
* Доброй вам ночи, вспоминайте нас.

* Но когда по домам вы отсюда пойдете
* Как же к вашим сердцам подберу я ключи.
* Чтобы песней своей помогать вам в работе,
* Дорогие мои москвичи.

* Синей дымкой окутаны стройные здания,
* Ярче блещут кремлевских рубинов лучи.
* Ждут вас завтра дела, скоро ночь, до свиданья,
* Дорогие мои москвичи.

* Ну что сказать вам, москвичи, на прощанье.
* Чем наградить мне вас за внимание, до свиданья.
* Дорогие москвичи, доброй ночи,
* Доброй вам ночи, вспоминайте нас.